Профессия – лгунья. Зоя Геннадьевна Янковская

стала поднимать ей брови, чтобы у нее открылись глаза. Танака взяла салфетку и написала на ней наш режим работы.

      – Рабочий день с семи вечера до четырех утра, – пояснила она, тыча в салфетку.

      – Выходные – каждое воскресенье? – спросила я.

      Она отрицательно покачала головой:

      – Только два выходных в месяц. И в какие дни – решает Ёдоясан.

      – А можно было бы мне найти ещё одну работу? Полы мыть, к примеру? – сказала я.

      Она подпрыгнула на стуле:

      – Нет! У тебя только с нами рабочий контракт! Мы всё оплачивали!

      – Хорошо, хорошо, – успокоила я её.

      – Ваш макияж очень слабый. Только ресницы. Это неправильно. Надо много-много! – она выпятила губы, чтобы показать акценты, – Яркая помада. Понимаешь? И большие глаза! Мазать глаза надо сильно. И каждый день разные вечерние платья. Вы много привезли одежды?

      – Да, да. И платья, и брюки.

      – Только платья, – отрезала она, – Вы – леди! Стричься тоже нельзя. У тебя длинные волосы, – обратилась она к Ольге, – Это хорошо. Но чёрные волосы – это плохо. У всех японцев чёрные волосы. Поэтому японцы любят блондинок. Ты должна перекраситься в светлый.

      – Да как я перекрашусь, – возмутилась Ольга, – скажи ей, что я брюнетка от природы!

      Я собралась было перевести, но Танаке было достаточно интонаций Ольги, чтобы понять смысл сказанного.

      – Не хочешь краситься – не надо, – ответила она зло, – Но гостей у тебя не будет, хоть ты и хорошенькая. Иногда будут дни, когда вам будут выдавать специальную одежду для праздников, – продолжала она, – Кимоно, одежда для школьниц и…

      Тут она сказала какое-то слово, которое я не могла понять. Танака нарисовала на салфетке что-то похожее на плавки и топик.

      – Танакасан! Я певица, я певица! – негодующе стучала я себе в грудь кулаком, – Посмотри, Ольга! Что за фигню она тут рисует! – злилась я.

      – Да, да-а, ты певица! Конечно, певица! – заверяла меня в ответ Танака.

      Когда мы приехали в апартаменты, нам открыла приятная девушка с наивными голубыми глазами. Выражение лица у неё было таким же печально-уставшим, как у тех русских, которые были в клубе.

      Танака, сделав недоумевающие глаза, проорала с порога:

      – Вы до сих пор не собрали вещи? Быстрее собирай своё тряпьё и тех двоих.

      – Мои вещи собраны. К вещам подруг я прикасаться не имею права, – тихо ответила девушка.

      Танака негодующе потрясла головой, не желая слушать:

      – Go home! Go home!», – повторяла она взбешённо.

      – Какой «go home»? – озадаченно говорила сама себе девушка, – мы отработали всего четыре месяца.

      – Так вас ведь в другой клуб отправляли, вроде. Разве вас высылают в Россию? – спросила я.

      – Да нет, конечно. У нас шестимесячный контракт. В другой клуб переправят. Уже третий клуб за четыре месяца.

      – Почему?

      – Потому что мы не приносим того дохода, который ждут от русских. А какой может быть доход, если мы только-только накапливаем