Никогда не играй в пятнашки. Игорь Алгранов

И скорее всего, захват остальной жилой территории – лишь вопрос времени.

      Всё ещё подвластными людям являются относительно отдалённые от основной массы единичные гиперполисы Южной Африки, малочисленные мультигорода Сибири, единичные – в США, несколько – в северной Канаде и Аляске, а также на юге Аргентины. Ещё пока удивительно чист континент Австралия, куда и начали стекаться основные наземные потоки беженцев. Также из-за естественных препятствий для расширения зоны влияния чужих в виде горных массивов или больших водных пространств по всему миру остаются ещё кусочки цивилизации, сильно разрозненные и практически полностью изолированные. Спонтанные поселения потерявшихся и отчаявшихся беженцев на открытых степных пространствах, пустошах и в лесных районах постепенно откатываются к феодальным отношениям и отрыву от остатков прежней цивилизации…»

      Ир посмотрел в окно, на стремительно темнеющее осеннее небо. «Цивилизация», – усмехнулся он. Те, кто ещё стремился жить по столь дорогим сердцу горожанина Земли принципам XXI века, недавно казавшимся такими прогрессивными и незыблемыми, всё лучше понимали, что жить как раньше у них вряд ли когда теперь получится. Тьма накрывала планету вместе с вечно висящей над городами пеленой грязно-серых туч.

* * *

      Матёрый бомж Егорыч блаженно возлежал на старой неубиваемой зимней куртке «Чили», которую лет пятнадцать везде таскал с собой. Он расстелил её на широкой трубе в подвале какого-то закрытого института, ромовского НИИ чего-то там «химического», наверняка – по разработке и производству еды. Старик подумал, что надо бы получше обследовать местные хранилища на предмет наличия дополнительного провианта. Труба была ещё тёплой, но постепенно остывала. Егорыч надеялся, что тепла хватит хотя бы до утра.

      Если бы пожилого бича спросили, как его звать, он, пожалуй, так бы и ответил затёртым до дыр отчеством, разве что только ещё кличку назвал – Рябой. Имени его теперь почти никто и не знал. Пётр начал бомжевать ещё в середине девяностых, в Святом Питере, тогда ещё Ленинграде. Сначала он потерял работу, сразу после развала Союза, в девяносто пятом. Для таких как Пётр, простой советский конвейерный сборщик секретных приборных панелей для «оборонки», особых вариантов не было. «Вас тут по десять штук за пятак» – сказал ему перед увольнением начальник цеха, молодая крыса с протекцией хозяев. Помыкался в поисках подходящей работы немолодой уже Пётр Егорыч, чуть-чуть не дотянувший до сорока пяти и чересчур затянувший с кризисом опасного возраста, помыкался – и стал жить на пособие. Оказался слишком узким бесперспективным специалистом для стремительно меняющейся действительности. А пособие оказалось слишком «узким», чтобы покрыть собой даже элементарные нужды большой и требовательной семьи.

      Почти сразу его бросила давно отдалившаяся нелюбовь-жена, отвернулись подросшие дети, вечно занятые собой и стремительно растущим городом. Оставив бывшей и дочке с сыном шикарную стометровую трешку