Жандарм. Никита Семин

бил кулаком в деревянную преграду, прежде чем с той стороны почти беззвучно звякнул ключ.

      – Ну чего вы, господин, буянете? – с укоризной в голосе спросил Степан.

      – Я могу выйти?

      – Не велено, – с грустью в голосе покачал головой старый слуга.

      – И чем мне здесь заняться? Мой дед, – пора привыкать называть Бологовского именно так, – никаких распоряжений не давал?

      – Никак нет, ваше благородие.

      – У меня память отшибло, Степан, – доверительно наклонился я к коновалу. – Может, подсобишь чем? Ну там, расскажешь обо мне что-то? Или хоть книги какие принесешь?

      – Я спрошу у хозяина, – поджал губы слуга и посмотрел на меня как на убогого.

      Вот уж чего мне не нужно, так это его жалости! Но показывать этого пока не стал.

      – Спасибо, Степан, я надеюсь на тебя.

      Степан ушел, не забыв напоследок снова запереть дверь, а я опять остался в одиночестве со своими невеселыми мыслями. Вопрос «что делать» повис в воздухе. И эта неопределенность начинала изрядно раздражать.

      Вернулся слуга только примерно через полчаса. Способа замерить время у меня не было, и полагался я лишь на внутренние ощущения.

      – Господин, – с поклоном вошел он в комнату. – Хозяин сказал, что сам навестит вас, а до того – говорить с вами не велено. Уж и не ведаю, почему он так гневается на вас. Радоваться должно, что вы из спячки вышли, а он хмурится.

      – И долго мне ждать?

      – Не знаю, – развел руками слуга. – Вы голодны? Ужин через час будет, ежели чего.

      – Я подожду.

      Ужина я не дождался. Все же неопределенное количество времени, что я провалялся без сознания, сказалось и меня вскоре вырубило.

      – Скоро отпуск, – мечтательно протянул Витек. – Куда поедешь?

      – Будто много вариантов, – буркнул я. – Отпуск всего недельный. Мне только до дома три дня на поезде трястись. И это в одну сторону.

      – А может в город? – друг достал из кармана гимнастерки затертое фото и с вожделением посмотрел на него. – К Аньке сходим?

      На фото была изображена чернявая девчуля с пятым размером груди, что почти вываливался из огромного выреза серой растянутой футболки.

      – У нее вся рота была и хрен знает, кто еще, – помотал я головой. – Тебе свой отросток не жалко?

      Сон оборвался также внезапно, как накатил. Разбудил меня снова Степан, когда была уже глубокая ночь.

      – Господин, хозяин вас зовет, – потряс он меня за плечо.

      Растерев лицо руками, я сбросил с себя сонливость и кивнул слуге, что готов. У того в руках была керосиновая лампа, что освещала нам путь. Другого освещения не наблюдалось. Не было ли его вообще, или по какой иной причине свет не зажигали, пока я не знал.

      Зато я наконец покинул опостылевшую за не полные сутки комнату! Из-за темноты рассмотреть коридор мне не удалось. По стенам были блики от неяркого огня светильника, а Степан шел уверенно и быстро, и чтобы не отстать