Ну, пожалуйста, будь моей. Амир Каримуллин

бы заметил, – перебил Вильдан толстого.

      Антонина передразнивала Вильдана, выйдя в середину слесарки, театрально загнула пальцы, при этом кривя рот и изображая всякие смешные морды. Потом плюнула и ушла.

      Вильдан после ее ухода стал ждать, когда же его похвалят за остроумие. Желающих не было. Он согнулся, думая, что его шутка не удалась, и от горя закурил еще одну сигарету.

      Заскрипела петля, потом хлопнула дверь. Через секунду на плечо Вильдана упала рука, он подскочил, перед ним стоял дядя Саша с пышными усами.

      – Мы кушаем здесь. Не садись на стол, пожалуйста.

      Девочки в один голос, будто репетировали, заголосили:

      – Здрасть, дядь Саш.

      – Привет, привет девчонки, – сказал он и пошел к верстаку.

      Наталья пихала в спину Вильдана. Он в знак протеста не слез, а огрызнулся:

      – Не тронь меня, какая, а?

      – Иди, иди, нечего, тут люди едят, – все-таки выпихнула Наталья Вильдана.

      Он смотрел на Наталью, будто хотел выковырять ей глаза, даже палец приготовил для такого случая. Но она будто не видела его и подвинулась, чтобы лучше разглядеть дядю Сашу. Вильдан обиженно пересел на скамейку рядом с толстым, поддев его локтем, чтобы тот подвинулся, но тот даже не шелохнулся. Тогда Вильдан сильно толкнул его, толстый будто очнулся после комы и посмотрел на него.

      – Двинь, – сказал Вильдан и скрючился.

      Толстый, пожимая плечами, подвинулся.

      Никогда Вильдан не видел, чтобы за столом сидели и ели. Но почему-то у него не было на старика обиды, во всем виновата Наталья, которая толкнула его. Он хотел как-то отомстить ей, злоба наполняла его, и мозги отказывались работать.

      В одно мгновение все как будто замерли. Смотрели на дядю Сашу. Как он аккуратно снял кепку, повесил ее в сваренный шкаф, туда же повесил полосатую олимпийку. Закончив с одеждой, он закрыл шкаф и сел рядом с верстаком, откашлялся в тишине, взял сигарету, лежавшую на верстаке, и закурил.

      Тишину нарушила Наталья. Она смотрела на него нежным, покорным взглядом. Глаза ее блестели, неживое лицо подобрело, и тонкие губы зашевелились. Она спросила про здоровье его жены, у которой удалили неделю назад аппендикс. Операция в таком возрасте очень опасная.

      Дядя Саша улыбнулся, нога его стала раскачиваться, и он начал рассказывать, как готовил и кормил супом жену. Какие таблетки купил, что она не хотела их пить, а он, поговорив с ней, настоял на своем. Женщины в один голос вздохнули, смотрели на него, как на героя.

      Вильдан провалился в свои вчерашние воспоминания. Как Лена сказала: «Здесь Галя сидит. Она не…», что «она не»? Недолюбливает его? Не хочет видеть его? Не кусается? Зря, зря он ушел, можно было подсесть к ней, обнять за тонкую талию, притянуть к себе, прижать, прикоснуться своим черствым боком к ее мягкому бочку. Слиться с ней. Никуда бы она не делась. Женщинам такое нравится.

      Вдруг перед его глазами встала Света в парике. Он аж испугался своего воображения. Дернулся. Ее тонкие, потрескавшиеся губы шептали: «Иди ко мне, мой белый