Переросток. Николай Максимович Бажов-Абрамов

лошадь у себя в каждый день. А раз лошадь в доме, он уже не совсем был пропавший. Колымага, или телега, со сбруей, всегда дома находился. Летом, на колымаге, сена, скошенного придорожного вдоль дорог, можно привести. Ночью, конечно, и чтобы никто не знал об этом и не ведал. Не разрешалось это в колхозе. Но за то, корова в зиму была сыта. И не надо было тогда беспокоиться, драть на голове свои полуседые редкие волосы, где этого корма добыть среди этой «голодной» зимы. В случае чего, лошадь всегда под рукою был. На нем и вспахать огород можно. Не лопатой же, как другие, не имеющие возможности взять из колхоза лошадь. По сравнению с нашей семьей, некоторые все же, что уж стесняться, жили лучше нас, и в достатке. Это учителя. Мало, но получали «живые» деньги. Ну, председатель колхоза и сельсоветские работники, а остальные, в деревне, не видели никогда этих денег. Но ведь, черт подери! жили и живут в деревне люди. Выкупали навязанные властями займы, сдавали в магазин куриные яйца, – это был обязательный налог с каждого подворья. А теперь, в моем кармане, мама зашила там пятьдесят рублей, которую, мне мамка сказала: «Забудь о них, пока не доедешь до Челябинска. На дорогу, папа тебе выручит, из этих березовых веников». Поэтому я и говорю, мне не знакомо пока зависть к другим, которые лучше меня одеваются и питаются.» Видно это, довольно наглыми лицами людей, – к ним мама мне посоветовала, меньше обращайся за советами. – Они могут тебя обидеть и обмануть».

      Вскоре впереди, завиднелись дома. Это, выходит, мы преодолели, наконец, путь до татарской деревни – Бурметьево. Это от нашей деревни, в двадцати километрах. После потом, будет мост не широченный, через реку Черемшан. Течение у нее быстрое, и берега извилистые. Говорят, там и рыбы водятся, да и почва, тут, перемешанная, с глиной пошла. Кобыла наша повеселела, да и колея тут не продавленная. Легко лошадке тянуть телегу. Домики тут, тоже пяти стенные, как и в русских деревнях. Отличие от русских деревень, татарские деревни, отличаются от русских, только своей мечетью. Светло уже, и колея проглядывался уже отчетливо, да и солнышко вот – вот сейчас выпрыгнет. Видно уже полукруг ее, с медным овалом, обдавал уже холодом нас, как бы невидимо царапал нас своим внезапным приходом. Нам еще оставалось двадцать километров до районной станции. Успеть мы, конечно, успеем, доехать до моего Челябинского поезда. Но нам еще попасть надо до этого торгаша татарина, застать его дома, который обещал у нас, купить эти березовые веники. После него, мы еще должны купить для меня билет, на мой проходящий поезд. Успеть затем, покушать, а в шестнадцать часов я сяду на поезд, и я отправлюсь один до этого самого Челябинска. Конечно, мне все же не по себе. Впервые я буду оторван от родительского ока. Каково это мне на мою психику? Что меня впереди может ожидать? Недавно, месяца два назад, чукотская моя сестра, Лиза, уезжая обратно на свою Чукотку, забрала с собою и мою подросшую сестру Зину. Я, из нашей семьи, уже шестым теперь по счету буду, как выпроваживают нас из родного гнезда наши родители. Вначале, счет открыла моя