Основы истории философии. Том 4 – Немецкая философия после смерти Гегеля. Иоганн Эрдман

или то, что необходимо для жизни как латентность, враждебно ей как потенция. (Гегель – единственный, кто признает это в своем «Aufheben»). Без этого закона не может быть решена ни главная проблема физиологии – как бескорыстное существо стало материальным, ни проблема антропологии, тесно связанная с проблемой того, как человек стал злом. Этапы этого распада описываются со ссылкой на Моисеево повествование, совсем как у Якоба Бёме (s. §234, 5), этапы этого распада осуществляются через тягу к животному поведению, в результате чего человек погружается в сон, становится сексуальным, падает, и показывает, как триединство, которое человек носит в себе как образ трехличности, теперь смещается, так что он, который должен быть полностью духом через одухотворение тела и души, является таковым лишь частично, и представляет собой существо, расщепленное в себе, лишь составное существо, три компонента которого могут поэтому также отделиться. Так происходит в смерти, так происходит в двусмысленных и часто патологических явлениях сомнамбулизма, так происходит в религиозном экстазе.

      9 Согласно Баадеру, третьей и последней частью системы является этика. Иногда он также говорит, что антропология является третьей частью по отношению к теологии и физиологии. Как тяжела только материя, удаленная из своего центра, так и для человека, лишенного моральной цели, она предстает как бремя, т. е. как закон. Вот почему кантовская мораль с ее манящим стремлением к заведомо недостижимой цели на самом деле является моралью для дьявола. Истинная, то есть религиозная, а значит, христианская этика знает, что тот, кто дает закон, исполняет его и в нас, так что из бремени он превращается в удовольствие и перестает быть законом. Поэтому ее центр – примирение, которое не только лингвистически связано с Сыном. Любая мораль без спасения безнадежна; падший человек не способен к самоинтеграции; наследственная вина, змеиное семя в нем, мешает ему это сделать. Однако в то же время в нем сохраняется идея, женское семя, то есть возможность искупления. Эта возможность реализуется в том, что Бог ставит себя на один уровень с падшим человеком, и теперь образ Божий, который отступил перед образом сатаны, вновь пробуждается в зачатии Иисуса через Деву, супругу Бога, так что в ее Сыне человек предстает таким, каким он должен быть, моральный закон становится человеком, который, конечно же, не закон, а воплощение. Подобно наследственной вине, наследственная благодать распространяется сама по себе; можно сказать, per infectionem vitae. Молитва и особенно причастие, через которое человек, который есть только то, что он ест, проедает себе путь на небо, – это средства, с помощью которых устанавливается связь с Христом, что в одном случае приводит к блаженству, а в другом – к отвращению к благодати, напоминающему гидрофобию. После того как Спаситель, победивший искушение, убил зло в центре и сокрушил голову змея, оно должно быть последовательно убито на всей