Мой замечательный грузин. Сурадзе Георгиевич Валерий

отбросил газету и закрыл глаза. Он вдруг вспомнил, как чуть больше трёх лет назад, будучи семинаристом выпускного курса, он, как всегда, спрятался в дровняке и штудировал «Капитал» Маркса. Его нашёл Миха Цхакая и сказал:

      – Сосо! Гермоген хочет сегодня с тобой вместе провести вечернюю молитву.

      – Помолиться вместе со мной? – удивился Сосо.

      – Да, хочет именно с тобой.

      – И где?

      – У себя, как обычно, где же ещё. Во внутренней церкви.

      Сосо знал, что Гермоген иногда приглашает на совместную молитву особо проблемных семинаристов. В этот раз жребий выпал, как видно, на него. Уже стемнело. В семинарии стояла мёртвая тишина, только были слышны шаги надзирателей и монахов, медленно прохаживавшихся по коридорам второго этажа, заглядывавших в спальни семинаристов. Сосо спокойно, даже как-то с вызовом и гордо поднятой головой не спеша следовал к Гермогену.

      Дверь была открыта, и Сосо зашёл внутрь. Преподобный Гермоген стоял на коленях перед образами и молился.

      – Помолимся вместе, сын мой, – пригласил он Сосо, указав на место рядом с собой.

      Молились они долго. Затем Гермоген пригласил его в трапезную к столу и предложил сесть.

      – Чаю будешь? – спросил он.

      Сосо смутился и ответил:

      – Буду.

      Гермоген налил ему чай и поставил вазу с сушками.

      – Ешь, дитя моё.

      Какое-то время они пили чай молча. Потом преподобный вдруг начал совершенно с неожиданного.

      – Я вчера видел Кеке.

      Сосо напрягся.

      – Мать волнуется за тебя. Домой, говорит, ты перестал ездить. Пишешь редко. А когда приезжаешь, дома не ночуешь, и друзья твои совсем не похожи на слуг Божьих. И книги какие-то бесовские держишь у себя дома. Она меня попросила поговорить с тобой.

      – О чём, отец Гермоген?

      – Ты намерен посвятить себя служению Богу или нет? Ответь мне честно.

      – Нет, не намерен, – спокойно ответил Сосо.

      Гермоген замолчал, словно обдумывая, что сказать человеку, отрёкшемуся от Бога. Казалось, что священник шокирован таким ответом, но Гермоген, сделав паузу, продолжил:

      – Я в этом не сомневался. И понимаю, что наша семинария с её порядками хотя и является престижным заведением, существующие в ней порядки далеки от норм и правил, угодных Богу. Палочная дисциплина, унижение, карцеры, запреты на всё что можно и нельзя, всё это, кроме ненависти к руководству и архимандриту, ничего другого не пробуждает. Поэтому семинария и стала рассадником революционных идей. За три года отчисленные семинаристы убили двух архимандритов. Но Господь здесь ни при чём. Не он послал нам эти испытания. Мы сами взяли этот грех на душу. Но Господь призывает нас к терпению. Проходя с молитвой через страдания и муки, мы сами очищаемся от скверны и ближе к Отцу нашему небесному становимся.

      Гермоген перекрестился и перекрестил Сосо.

      – Ты ешь, – сказал он. – Я же знаю, что вы, семинаристы, всегда голодные. Сколько вас ни корми. Растёте.