Звереныш. Надежда Юрьевна Зотова

все. И раньше на вас не надеялась, а теперь и вовсе…

      За столом воцарилось тягостное молчание.

      – А Кешка-то со Славкой где? – Внезапно, словно очнувшись и вспомнив про главное, подскочила Танька.

      – Да там, в комнате, мальцы твои, – испугалась сестра. – Покормила я их, чтобы не мешали здесь. Спят наверное уже…

      Кешка действительно спал, сжимая в  своем маленьком кулачке обсосанный петушок. А Светик, словно ударенный кем-то в спину, сразу встрепенулся от материных слов и уставился на закрытую дверь. В ее освещенном проеме показалась тучная фигура матери. Она неловко задела стоящий у дивана стул и всхлипнула. Светик хотел было прижаться к ее теплому боку и уже уткнулся в темноте в ее мягкую руку,. но мать тихонько отодвинулась от него.

      – Ты спи, сынок, сказала она каким-то чужим охрипшим голосом. – Кешку разбудим… Потерпи чуть… Завтра все уедут и останемся мы с вами… – Она вновь всхлипнула.

      Светику непонятны были ее слезы. Частые ссоры матери и отчима не оставляли в его душе сомнений, что этот чужой ему мужик не любит не только его, но и мать, на которой он почему-то женился. Его детское чистое сердце жалело ее, не понимая сути вещей, и бунтовало против ее горя.

      – Ты не плачь по нему, мамочка, – сказал он и опять прижался к ее руке. – Он ведь нас не любил, Кешку только… сама же знаешь…

      Танька, не ожидавшая от сына такого взрослого суждения, опешила и не знала, что ответить ему на эти правдивые и горькие слова. Не могла она оправдаться перед ним и объяснить ему своего бабьего страха одиночества и вдовьей доли с оставшимися без отцов ребятишками. Она испугалась той истины, про которую знала сама, но боялась себе признаться. И чувствовала теперь себя перед сыном словно раздетой, нагой, когда нечем уже прикрыться перед обнажившейсяправой.

      – Спите, – сказала она, будто и не слышала его слов. – Завтра, все завтра…

      Мать отдернула свою руку и, не оборачиваясь, вышла из комнаты.

      От обиды на мать и от жалости к себе у Светика потекли слезы. И чтобы не заплакать вслух, он стал вспоминать лето и луг, на котором любил лежать и смотреть в небо, по которому плыли волшебные картины, манившие его ввысь. Так незаметно для себя он заснул.

      Проснулся он от плача брата, лежавшего с ним на диване, и криков в соседней комнате.

      Влетевшая в комнату мать с растрепанными волосами, красными газами и красным распухшим носом кинулась к Кешке.

      – Хоть ты погоди, – бросила она Светику, – не разорваться же мне. Тут пригляди, да там проводи… – Танька была явно раздражена. – Как ни вертись, а на всех не угодишь!

      – Поворачиваться надо, – донеслось из другой комнаты порицание свекрови. – Ты, Танька, больно неразворотлива. Туда-сюда, а дела нет…

      – Ехали бы уж, – огрызнулась Танька. – Какая уж теперь есть…

      – Уедем, нас теперь здесь ничего не держит, – отмахнулась свекровь. – Сыночка нашего не вернешь, а к тебе…

      – А