Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России. Андрей Нечаев

эту бумагу и давая ей публичный ход, мы в случае победы ГКЧП своей рукой включали себя в расстрельные списки. Более того, после выхода указа Ельцина по поводу событий мы подготовили еще и специальный приказ по институту за подписью Гайдара, который дополнительно направили в Отделение экономики АН СССР. Его я тоже приведу полностью:

      «В связи с произошедшим 19 августа с. г. военным переворотом и во исполнение Указа Президента РСФСР Б. Н. Ельцина

      ПРИКАЗЫВАЮ:

      1. Объявить, что Институт экономической политики присоединяется к политической забастовке против путчистов с 20 августа 1991 года.

      2. Запрещаю оказание любой консультативно-аналитической помощи органам, сотрудничающим с военной хунтой.

      3. Считаю первоочередной задачей сотрудников института оказание всемерной помощи законным органам власти».

      Страха не было вовсе. Поздно вечером 19 августа я с женой поехал к Белому дому, где и провел первую ночь ГКЧП. От той ночи у меня остались противоречивые впечатления. Врезалось в память, что среди «защитников» было много любопытствующих и даже просто пьяных. Хотя в целом народ был настроен решительно, строил баррикады. Уже на следующую ночь ситуация кардинально изменилась. Случайных людей не стало. Пришедшие к Белому дому тысячи россиян понимали, на что они идут и чем рискуют.

      Утром 20 августа мы снова собрались в институте и провели запланированное накануне партсобрание, на котором все дружно вышли из партии. До сих пор наизусть помню текст своего заявления: «В связи с тем, что ЦК КПСС не принял никаких мер по осуждению путча и тем самым солидаризировался с деятельностью ГКЧП, не считаю возможным для себя оставаться в рядах КПСС».

      Примерно такие же заявления написали все, кроме академика Павла Бунича, который, как проректор Академии по науке, тоже состоял в нашей первичной парторганизации. Он сказался больным, на собрание не пришел и из КПСС, соответственно, не вышел. Впрочем, кроме сотрудников нашего института, подобных «резких движений» в Академии больше не делал никто. Всего через два-три дня, начиная с 23 августа, в стране появилось несколько миллионов «сознательно расставшихся с КПСС». Но 19–20 августа, на гребне власти ГКЧП, как мы помним, многие сдували пыль со своих партбилетов. И отказ от членства в партии именно в этот момент требовал определенного мужества, пожалуй даже многократно большего, чем за два-три месяца до того. Мы, кстати, на собрании разрешили не выходить из партии одной сотруднице, которая страшно боялась ГКЧП и возможных последствий и говорила, что ей обязательно нужно посоветоваться с мужем.

      После собрания все «новые беспартийные» поручили нашему партсекретарю сообщить о своем решении в райком и руководству Академии, а сами дружно пошли к Белому дому и всю ночь с 20 на 21 августа были там. Гайдара провели внутрь. Наш давний приятель Алексей Головков, в тот момент помощник Бурбулиса, повел Егора к нему, а мы всю ночь пробыли на улице, под дождем, в ожидании штурма, в ожидании чего угодно, в том числе и самого худшего. Это уже потом пошли разговоры,