Строптивый ветер. В. И. Самошкин

      становилась жизнь добрей.

      Мать Россия выползала

      из советских лагерей.

      Портреты

      В детстве времени помню приметы:

      на меня со страниц букварей,

      отовсюду, глядели портреты

      знаменитых советских вождей.

      Ленин в галстуке черном, в горошек,

      как у птицы весенней крыло.

      Столько мыслей внушало хороших

      благородное это чело!

      Рядом Сталина, вполоборота,

      вид торжественный, грудь в орденах.

      Беспримерного духа работа,

      всех врагов повергавшая в прах!..

      Но становится тайное явным,

      из щелей выползает и нор:

      то, что было в семнадцатом главным, —

      узурпация власти, террор…

      Беззакония грех изначальный

      обернется великой бедой

      и для многих дорогой печальной,

      вместо будущего – в перегной…

      И развенчаны будут кумиры —

      их портреты поди обнаружь! —

      надзиратели и конвоиры

      наших пленных, обманутых душ.

      … Свято веря в красивую сказку,

      в школу звонко печатаю шаг.

      И портрет Ильича на раскраску

      на асфальте разложен в растяг.

      Мавзолей

      Тщетно бьется Егорий,

      упирается змей…

      Кремль, стена-крематорий,

      словно храм мавзолей.

      Вдоль стены – погребенья,

      изваянья вождей.

      Их суровые тени

      с каждым годом бледней.

      Не вождя, не мессию —

      вы на площади сей

      хоронили Россию

      и ее палачей!

      На смерть Солженицына

      Как будто отрезали руку

      и смерть загляделась в упор…

      Товарищи, дайте мне рупор:

      «Оркестр, ре минор, ре минор!..»

      Пусть Моцарта грянут гобои!

      Но реквием слушать нет сил…

      Россия хоронит героя,

      кто к жизни ее воскресил.

      Герб

      Шесть часов. По стойке смирно

      стрелки встали на часах.

      Дым из труб встает надмирно

      в заполярных поясах.

      Просыпается планета.

      Всходит солнце за бугром,

      как стозвонная монета

      с отчеканенным гербом.

      Нет, постой, вся сцена эта —

      он и есть, советский герб!..

      Только молот сгинул где-то

      и прошел по яйцам серп.

      Вечерний звон

      Сошли как будто с полотна:

      плёс, церковь и лесок,

      богатый на полутона…

      Вечерний свет высок.

      Но где же сам вечерний звон,

      что Левитан воспел?

      В какую бездну канул он?

      В советский беспредел?

      Я знал и чувствовал давно:

      ко мне вернется он,

      с родным закатом заодно,

      и колокольный звон.

      Тогда отступит время вспять,

      туда, где был он нем.

      Кого он будет отпевать,

      увы, понятно всем.

      …Закат эпохи. Eй вдогон

      горит лучей шафран.

      Вечерний звон, вечерний звон…

      А где же Левитан?

      Сквозь дождь

      Полнометражный шум дождя,

      гул несмолкаемый турбины,

      а если вслушаться, с трибуны —

      речь пролетарского вождя.

      Все это было, было, было,

      да вот по кладбищам остыло.

      Не остывают только в сердце,

      сквозь дождь, былого килогерцы.

      Я помню

      Я помню, как сдвинулись сроки

      и предначертанье сбылось

      и номенклатурные щеки

      уже раздувать не пришлось.

      Я помню, как сдвинулись вехи,

      как сыпались искры из глаз…

      Смежила таинственно веки

      эпоха, взрастившая нас.

      И сделалось небо с овчинку!

      И