Антислова и вещи. Футурология гуманитарных наук. Алексей Нилогов

посредством языка. В каждом языковом действии нашей жизни, особенно в каждом творческом акте нашего духа, нам помогает антиязык, присутствующий в нас. Чистый язык ни на что не способен. Язык подобен гребню волны, вершине айсберга»31 (несмотря на методологическую редукцию в исследовании антиязыка за счёт языка, отметим, что слишком метафорическое противопоставление языка и антиязыка необходимо для того, чтобы оправдать последний в качестве самостоятельного средства номинации неноминабельного). Феномен ксеноглоссии для гипотетического антиязыкового носителя: «Один из таких случаев, в деталях описанный Стивенсоном [Stevenson, 1974], касается американской домохозяйки, которая в гипнотическом состоянии трансформировалась в мужскую персону, говорящую по – шведски и понимающую этот язык на уровне высокоинтеллектуального общения. Отмечается, правда, что в литературе имеется мало описаний хорошо документированных случаев подобного рода. Во второй книге Стивенсон [Stevenson, 1984] рассказывает в деталях ещё о двух случаях ксеноглоссии. В одном из них переход к другой персональности осуществлялся без использования гипноза – спонтанно. Второе – иноязычное состояние персональности сопровождалось проявлением детального знания о жизни в стране прошлого рождения»32.

      21

      Идеальный антиязык. Не знающий невоантиязыковляемого, возможно, сосуществует с естественным антиязыком, но примеры такого откровенно паразитического сосуществования не подлежат обантиязычиванию (антиречь об идеал – антиязыке может быть представлена следующим образом: примеры идеального антиязыка нерелевантны к невоантиязыковляемому, то есть образуют соответствующий класс антислов, включающий все случаи невоантиязыковления в таком виде, что их можно использовать для антиязыкового прикрытия невозможности передавать значение одного антислова другими антисловами (асинонимоантилогизмы: между различными примерами невоантиязыковляемости лежит нетранспарентность, формально объединяющая в один класс и не допускающая перевод одного антислова в другое в пределах данного класса)).

      То, что невозможно воантиязыковить, является маркёром внутренних пределов антиязыка по ограничению его собственной автореферентности. Какова единица измерения «изначального опоздания», если «одна секунда – это интервал времени, равный 9 192 631 770 периодам излучения, соответствующего переходу между двумя сверхтонкими уровнями основного состояния атома цезия – 133 при отсутствии возмущения внешними полями»? Имеет ли смысл принцип «изначального опоздания», если эмпирически время нефиксируемо? 33 Насколько Вирилио компетентен в проблеме «изначального опоздания», если он то и дело смешивает такие понятия, как скорость и ускорение? 34 Какова участь «изначального опоздания» при нейролингвистическом программировании

31

Налимов В.В. Спонтанность сознания: Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности. – 2–е изд. – М.: Водолей Publishers, 2007. – 368 с. – С. 95.

32

Там же. С. 235.

33

Ср.: В.А. Карпунин: «Легко «отщепимая» от пространственных эмпирическая «временнáя» характеристика – не более чем концептуальная фикция: наше существование во времени отсутствует в поле нашего эмпирического восприятия… Эмпирически время не фиксируемо!.. Можно даже в определённом смысле слова сказать, что эмпирически мы живём вне времени» (Карпунин В.А. Воля к бытию: Онтологический импульс. – СПб.: Алетейя, 2004. – 288 с. – (Серия «Тела мысли».) – С. 42).

34

Сокал А., Брикмон Ж. Интеллектуальные уловки. Критика современной философии постмодерна / Пер. А. Костиковой и Д. Кралечкина; предисл. С.П. Капицы. – М.: «Дом интеллектуальной книги», 2002. – 248 с. – С. 141.