Над головой моей – Святой…. Андрей Милованов

Юра про шнурок.

      Никита Юрия встречал,

      Взгляд от шнурка не отрывал,

      Готов был крикнуть: «Мать твою»,

      Смотрел он вниз, как на змею,

      И прошептал: «Юр, Юр: шнурок!

      Не наступи, смотри, сынок!», —

      Тогда пройти Никита смог,

      С улыбкою простил их Бог.

      Никита к Юре подбежал,

      В свои объятия забрал,

      Сто двадцать раз поцеловал,

      Пяток наград ему вручал.

      А сам всё к уху припадал,

      Губами трепетно шептал:

      «Скажи мне, Юра, не тая,

      Как встреча с Богом у тебя?

      Какой он есть, в каком обличье,

      Какое там его величье,

      Какую он там пищу ест,

      Какой несёт над миром Крест?».

      «Прости, Никита, – молвил Юра, —

      Какой там Бог, что за фигура?

      Вы плохо тему рассчитали,

      С утра на смерть меня послали.

      Сознанье потеряв в полёте,

      Пришёл в себя я в самолёте,

      Везут меня сюда на бал,

      Шнурок чуть праздник не сорвал!»

      Никита радостно сказал:

      «Ведь я вас всех предупреждал,

      Что Бога нет, а есть Никита,

      Народу и стране защита!».

      Ботинки надевает он,

      Чтобы стучать вовсю в ООН!

      Вскипели детские умы,

      Учитель вспомнил мать Кузьмы.

      Учитель дальше продолжал,

      Как Герман наш Титов летал,

      Как Терешкова Валентина,

      После полёта говорила:

      «Осталась чудом я живой,

      Спасибо партии родной».

      Глаза мои полны слезой,

      О, Боже мой, а где Святой?

      Взлетая в космос на ракете,

      Забыли все на этом свете,

      Что в детстве вас тайком крестили,

      Иконку в руки вам вложили,

      Чтоб охранял вас ваш Святой

      Чтоб в вашей жизни был покой,

      Чтобы светла была дорога,

      Прости партийных, ради Бога…

      Учитель голову поднял,

      Затем немного позевал,

      Тут кто-то что-то прошептал,

      «Иди к доске», – он мне сказал.

      И вот я у доски стою,

      И тихо внятно говорю:

      «Висит портрет, на нём Ильич.

      Что сделал этот старый хрыч?

      Царя с семьёй он расстрелял,

      Историю свою предал,

      Страну он в хаос погрузил,

      Об этом кто его просил?

      Народ от церкви отлучил,

      Священников он всех убил,

      Иконы старые продал,

      Кто образован – всех изгнал.

      Забрался он на броневик,

      Упрятал нос в свой воротник,

      Бесстыдно показавши люду,

      Какой он, Ленин, был Иуда!».

      Учитель медленно встаёт,

      Указку в руку он берёт,

      Заносит враз над головой,

      И тут оказия, Святой.

      Спустился, чтоб меня спасти,

      Указку в щепки разнести.

      Учитель в гневе закричал:

      «Дневник на стол и вон, сказал!».

      Подал дневник я и шепчу:

      «Что не хватало Ильичу,

      Разбил