Женственность. О роли женского начала в нравственной жизни человека. Я. А. Мильнер-Иринин

красивых бровей, ресниц. Но мы одинаково не представляем ее себе и с угловатыми, тем более резкими манерами. Я не говорю уже о том, что образ изящной женщины никак не вяжется в нашем представлении с образом женщины, позволяющей себе безнравственный поступок.

      Скажем прямо: безнравственной женщины не бывает, как не бывает безнравственного человека вообще. Безнравственным бывает лишь поступок. Человек – по природе существо, способное к безграничному самосовершенствованию – пока жив, разумеется. И потому нельзя отождествлять человека не только с данным определенным безнравственным поступком, но и со всею суммою таких поступков, им доселе допущенных. Но если нельзя говорить о человеке, что он, допуская безнравственный поступок, безнравствен, то можно и дóлжно говорить, что в данный определенный момент, совершая безнравственный поступок, он находится (пребывает) в состоянии безнравственности. Не говорите, что здесь приложима поговорка «что в лоб, что по лбу», ибо негоже смешивать свойство какой-либо вещи и ее состояние. Если я говорю «безнравственный человек», то я приписываю ему это свойство – безнравственность, тогда как на самом деле он находится лишь в состоянии безнравственности, из которого он может выйти совершив нравственный поступок. Кстати, этот нравственный поступок будет состоять прежде всего в исправлении ранее допущенного безнравственного поступка, если это еще возможно, понятно. Если бы безнравственный поступок делал человека безнравственным, как это нередко себе представляют, т. е. наделял бы человека свойством безнравственности, то совершивший его человек не был бы и вовсе способен на нравственные поступки. Следует вместе с тем всегда помнить, что безнравственный поступок, допускаемый человеком, в условном смысле вечен: никакое время не в силах сделать бывшее не бывшим. И это должно быть признано очень важным предостерегающим мотивом для человека, решившего раз и навсегда следовать во всем безусловным повелениям собственной совести – совести всего трудового человечества, а значит, и всего человечества эпохи.

      Представление о женском изяществе обязательно связано с представлением о высокой нравственности.

      Следовательно, нет изящной женщины, в которой красота фигуры не слилась бы с красотой духа, – не слилась бы, понятно, вполне своеобычным и самобытным образом, своеобразным в высшей степени – применительно к возрасту женщины и к ее индивидуальным особенностям, которые, конечно, неисчислимы, не поддаются ни малейшему учету. И кто в состоянии измерить такое изящество?!

      Специфически женское изящество (а это и есть специфически человеческое изящество: «изящный мужчина» – ирония) находит свое особенное выражение в каждом из решающих возрастов женщины: в девочке-ребенке, в девочке-подростке, в девушке, в женщине – любимой и любящей, в женщине-матери. Короче говоря, это чисто женское изящество представляется органичным в женщине, присуще ей едва ли не с рождения (даже в колыбели девочку оно отличает сравнительно с мальчиком), хотя и раскрывается это изящество женщины вместе с ее ростом – и физическим и духовным. Коротко говоря, изящество как таковое вполне неразрывно со всем существом женщины – именно как женщины. Дело не меняется от