Там, высоко под землей. Роман Казимирский

понял, что она на самом деле была сделана из древесины. Гермес, видя его недоумение, улыбнулся:

      – В славянском пантеоне всегда так, ты скоро привыкнешь.

      – Значит, мы?..

      – У Сварога в гостях, если ты об этом.

      Не веря собственным глазам, Касьян уставился на дверь, к которой они подошли – она была сплошь вся испещрена знакомыми ему орнаментами и знаками, среди которых он нашел и тот, что красовался на его плече.

      – Потрясающе!

      – Нравится? Вот и хорошо. Войдем.

      В первый момент Касьяну показалось, что он вдруг очутился в просторной русской избе, настолько весь интерьер помещения напоминал ему убранство славянского жилища, каким он его помнил из картинок в детских книгах. После строгих линий обители Зевса и его пантеона капище Сварога выглядело как настоящее чудо, и мужчина непроизвольно залюбовался искусной резьбой, которой было украшено все вокруг. Однако уже в следующий момент он во все глаза таращился не на комнату, а на ее хозяйку. Навстречу гостям вышла молодая женщина с такими яркими синими волосами, что он чуть не ущипнул себя, чтобы убедиться, что не спит. Стройная, но не худая, с ямочками на щеках, она была одета в просторную белую рубаху, которая, несмотря на свою бесформенность, нисколько не портила общего впечатления. Глаза потрясающего фиолетового цвета смотрели приветливо, но это нисколько не помогло мужчине выйти из ступора, в который он внезапно впал. Он читал, что такие глаза иногда встречаются у людей, но никогда прежде не видел их лично. Судорожно сглотнув слюну, Касьян, удивляясь собственной реакции, попятился и беспомощно взглянул на Гермеса. Девушка вдруг рассмеялась, отчего на ее белой, как снег, коже проступил румянец, окончательно сразивший архитектора.

      – Кого ты привел ко мне, Гермес?

      Ее голос показался ему настоящей музыкой, и он тут же пообещал себе, что когда-нибудь эта красавица станет его женой. Если, конечно, она свободна. Мысль о том, что девушка занята, причиняла ему почти физическую боль – это чувство было для него абсолютно новым, и он не знал, как вести себя.

      – Да, неудачно вышло, – согласился Гермес. – Это моя вина. Я совершенно забыл о том, какое впечатление ты производишь на мужчин.

      – Мне почему-то кажется, что ты каждый раз делаешь это специально, старый хитрец.

      – Не без этого.

      Значит, он не был первым, кого красота этого создания сбивала с толку. Что ж, это даже хорошо. Как только до Касьяна дошел смысл сказанного, ему стало намного легче. Возможно, это и было сделано нарочно, однако его не волновала этическая сторона вопроса, напротив, он был благодарен незнакомке за эти слова. Откашлявшись, он шагнул вперед:

      – Я прошу прощения за свое поведение и за то, что собираюсь сейчас сказать. Вы очень красивая, потрясающая. И я буду счастлив, если Гермес представит нас друг другу.

      Остановив жестом греческого бога, который уже открыл было рот, девушка без тени насмешливости церемонно поклонилась мужчине и выпрямилась:

      – Я знаю о том, что привлекательна,