Небо полное звезд. Другие мы. Лена Сокол

сказала я, отнимая ладони от лица. – Мне нужно всё узнать и понять.

      – Что ты хочешь понять, Анна? – Уголок её губ подёргивался в нервном напряжении.

      – Хочу понять, почему мир сошёл с ума. – Затараторила я. – Почему ты твердишь, что Мика умер. Почему не веришь, что я видела, как Отсо отправил себя на тот свет. Почему смотришь сейчас на меня, будто я последний псих!

      – Так. Я знаю, что делать. – Она тряхнула головой, а затем встала. – Сейчас я позвоню доктору Литвиненко и узнаю, сможет ли он подъехать к нам сегодня, чтобы осмотреть тебя.

      – Да не нужен мне твой психотерапевт, мам!

      Мне хватило двух сеансов у Литвиненко в прошлом году, чтобы понять, что этому хлыщу с очками в роговой оправе гораздо интереснее, чем занимается в свободное время моя мать, чем моё реальное состояние. Он пытал меня в течение двух часов, задавая наводящие вопросы о том, не испытываю ли я депрессивных состояний и не собираюсь ли покончить с жизнью после аварии.

      Мы не говорили о том, как прекрасна жизнь, и о том, что нужно искать положительное в событиях каждого дня. Всё, что я запомнила, это его театрально проницательный взгляд с прищуром и попытки выявить во мне хоть какие-то психологические дефекты.

      Спасибо, но нет.

      – Побудь тут, а я схожу, позвоню. – Сказала мать.

      Её губы дрожали.

      – Мама!

      – Тебе нужно остаться здесь. – Она взяла коляску за ручки и вытолкала её за дверь.

      – Ты не можешь так со мной поступить! – Охрипшим голосом крикнула я. – Мам! Ма-а-ам!

      – Сейчас я вернусь, и будем завтракать. – Мать постаралась добавить голосу ласки, но у нее и раньше-то это не очень хорошо получалось. – Потерпи немного!

      – Ма-а-ам! – Я практически свешивалась с края кровати.

      – Дрисс? – Позвала она.

      Но пёс не пожелал выйти. Уткнулся широким лбом в моё бедро и отвёл взгляд.

      Тогда она просто вышла и заперла дверь.

      Я слышала, как её шаги удаляются по коридору, и захлёбывалась в рыданиях. Лишить меня «ног» даже для неё было жестоким поступком.

      – Мам! – Проорала я в последний раз так громко, что зажгло в горле.

      И бессильно опустилась на подушку.

      Что теперь делать? Ползти? Выскользнуть из окна? А дальше?

      Меня колотило от обиды и осознания собственной беспомощности. А ещё от отвращения. Потому что в это самое мгновение я поняла, что даже ради того, чтобы увидеть Мику и убедиться в том, что он действительно мёртв, я не готова встать с кровати и открыть всему миру своей секрет.

      Если раньше я лишь мысленно признавала, что ненавижу себя за это, то теперь готова была расписаться под этим утверждением кровью.

      Я хотела встать, но не могла. И этот страх по-прежнему был сильнее меня.

      Я могла подняться и уйти, ведь меня больше ничего не держало, но вместо этого достала телефон, пролистала входящие/исходящие за прошедшие дни, нашла входящий от Мики и набрала его.

      «Э-хэй, привет, зачем бы ты ни звонил, ты зря делаешь это! – Если я не отвечаю, значит, я занят: смотрю с Анной на звёзды. Ха-ха-ха!