Когда молчит море. Наследная Царевна. Антон Атри

прозвучали совсем тихо, и Настасья, мелко подрагивая, зажмурилась и опустила голову. По щекам сиротки побежали крупные, чумазые слезы.

      – Прости…

      Медленно покачав головой, Марья с грустью посмотрела на девочку. Отчего-то та, неожиданно для ее самой, тронула сердце морской царевны. Быть может, причиной тому была ее бойкость, а может, пропажа Володыки, Марья не знала. Да только, глядя на маленькую Настасью, она почувствовала, как щемит под грудью пойманное в ловчие сети тоски сердце.

      – Не в силах я тебе помочь. Не могу я воротить родных твоих к жизни, да и никто не сможет в целом свете. На такое, к сожалению, ни одно колдовство не способно…

      Говорить правду, глядя в огромные голубые глаза, видеть, как в них тускнеет, тает теплый огонек надежды, оказалось куда тяжелее, чем Марья могла себе вообразить. И раньше она сталкивалась со смертью, даже убивала сама, но, кажется, ни разу еще эта встреча не была столь близкой. Столь обнаженной. И ни разу еще не принимала детское лицо. Царевне подумалось вдруг – отчего же все-таки люди такие хрупкие? Такие уязвимые пред всем, что есть в триедином мире… Точно в поисках ответов, поглядела она на Ивана, и тот, будто пытаясь помочь ей, не отвел взора.

      – Нет-нет… ну как же… – Настасья отчаянно замотала головой, отказываясь верить в услышанное. – Нет! Ты врешь, ты все врешь!

      Отчаяние сменилось гневом, и девочка, заливаясь слезами, с яростью закричала на царевну. Марья не сердилась. И пусть не могла она воплотить несбыточную мечту сиротки в жизнь, но как помочь Настасье, мысли у царевны были.

      – Нет, не вру. Воротить их и впрямь ни у кого не выйдет, но послушай, ведь того и не надобно…

      Она соскользнула ручейком с крутого лошадиного бока, присев возле Настасьи на колено и ухватив ее за плечи.

      – Не надобно? – сбитая с толку девочка даже перестала плакать. – П… почему?

      Сиротка всхлипнула, утирая со щек слезы, отчего те стали еще более чумазыми, чем раньше.

      – Потому, что отец твой с матушкой ведь никуда и не уходили. С тобой они.

      – С-со мной?

      Во взгляде Настасьи мелькнула робкая надежда на чудо.

      – Конечно… Вот здесь прямо, в сердечке. Не веришь, вижу, – так я докажу.

      Марья, теперь уже точно зная, что должна сделать, тепло улыбнулась девочке. Она не знала, как выглядели ее мать, отец, да только разве теперь это было важно? Нет, ныне, в миг этот, важна была одна лишь только надежда. Да еще вера. Вера маленькой, уставшей девочки в чудо.

      – Гляди внимательно.

      Протянув руку, Марья коснулась ладонью груди девочки и почувствовала, как бьется растревоженной голубкою ее крохотное сердечко. А затем поднесла раскрытую ладонь другой к губам и легонько подула на нее…

      – Ах!

      Девочка, казалось, забыла дышать, когда бесчисленное множество мельчайших водяных капелек, закружившись, заплясав в воздухе, точно искрящиеся звездочки, слились вдруг в две небольшие фигурки.

      – Настенька… Доченька…

      Голос, теплый, как лучи нежного утреннего солнца, ласковый, точно закатные волны, окутал