Пусть каждый получит своё. Алексей Владимирович Поляков

сплавил все шмотки одной торговке, И́де Кунла́о-Берште́йн.

      – Где её найти?

      – У Иды прилавок на Бронзовом рынке, первый в крайнем правом ряду. Не заблудишься.

      – Иметь с тобой дело – одно удовольствие.

      – Пока не могу сказать про тебя то же, – ответил воин, принявшись за только что поданную индейку.

      На некоторое время за столом воцарилось молчание. Вернее, чавканье. Ланге тоже досталась порция птицы и бокал выпивки. А ещё официантка оказалась его землячкой и украдкой подмигнула парню, отчего день заиграл новыми красками. Может, карминец даже подмигнул бы в ответ, будь у мадам чуть больше зубов. Увлёкшись ужином, Ланга не заметил, когда Дариб успел расплатиться за яства и, вообще, расплатился ли. Так или иначе, едва тарелка опустела, как уже пора было уходить. Публий отправился по своим делам, а Баб и Ланга – по своим.

      Бронзовый рынок назывался так отнюдь не из-за того, что занимал третье место по размеру среди Картенонских торговых площадок. И лишь отчасти из-за ассортимента продаваемых товаров. Вопреки надеждам бродячих музыкантов, никаких тромбонов или труб там отродясь не бывало. Зато были памятники, украденные из других городов во время военных действий. Постепенно Бронзовый стал одним из основных мест сбыта краденного, конфискованного и честно найденного у соседа в кармане. Площадь рынка никак не огораживалась, а условные границы обозначали всё те же висевшие на столбах цветастые ленты.

      Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, а торговля и не думала сбавлять обороты – напротив, с приходом темноты ассортимент заметно расширился. Пока путешественники продвигались к первому прилавку в крайнем правом ряду, им четыре раза предложили баранки с беленой, «выращенной лично «гадюками» в эльфийской топи», три раза – сушёные куриные экскременты в форме таблетки, «покупай родное», и два раза – натуральный отвар из сомнительных трав. Помимо этого, повсюду продавались и вполне нормальные товары: масла и специи, оружие и доспехи, вазы и столешницы. Всё почти наверняка было краденым, а некоторое – краденым дважды или даже трижды.

      Под тусклым светом круглых бумажных фонариков Баб Дариб и Ланга каХаму пропускали прилавок за прилавком, не реагировали на торгашей, буквально подбегавших к ним с предложениями купить чудесное мыло ручной работы, честно свистнутое из дома мастера, и вообще, старались не отвлекаться от цели. Наконец они добрались до довольно большого прилавка, у которого хозяйничала средних лет женщина с вьющимися волосами, странно отсвечивавшими медью. При виде мужчин дама тотчас схватила какие-то брюки и затараторила, не дав им даже поздороваться.

      – Какие люди! Какие люди, мать моя, посмотрите на эти замечательные штаны. Я уверена, просто уверена, они Вам к лицу, молодой человек. Очень подходят, и не надо будет носить эти тряпки, я знаю, Вы стесняетесь, а, gharama, просто примерьте.

      – Мадам, мы хотели бы, – начал Баб, как тут же был перебит.

      – Я знаю, знаю, что Вам нужно, вот этот гамбезон, роскошный, всего за полцены отдам. У него тут, правда, стёрлось немножко, но зато не худой. А что