Заставь меня влюбиться. Влюбляться лучше всего под музыку. Лена Сокол

Суриков шумно отхлебнул из своей чашки.

      – Тебе показалось.

      – Что, даже не расскажешь мне, кто твой провожатый? – Посмотрел он мне в глаза и улыбнулся. Первый раз за день, еще и как-то по-доброму. – Раз уж ты даже не бесишься, что тебе придется пересдавать зачет.

      – Нет. Не расскажу.

      – Как его зовут? – Голос брата стал таким нежным, таким задушевным, аж подозрительно.

      – Не знаю, – ответила я, не подумав.

      И тут же заметила, как гигантский астероид рождается во взгляде Сурикова, чтобы прорваться через атмосферу и обрушиться на мою бедную голову. Даже жевать бутерброд перестала.

      Пашка молчал. Долго сверлил меня взглядом, сжимая и разжимая кулаки, наконец, выдохнул и сказал:

      – Хорошо, не говори. Не маленькая девочка.

      – Спасибо, – чувствуя облегчение, прошептала я.

      – Но если он посмеет тебя обидеть…

      – Знаю-знаю! – Отмахнулась от брата, как от назойливой мухи.

      – Вот так-то лучше. – Не сводя с меня испытующего взгляда, кивнул он и вцепился зубами в бутерброд.

      Черт с ним, с пальто. Мысли метались между преподавателем, встреча с которым так и не состоялась, и странным парнем, который так подло подшутил надо мной. Суждено ли с ним еще увидеться? И хочу ли я этого?

      Кто он, вообще, такой? Откуда взялся?

      – Ты точно витаешь в облаках, – заметил Пашка, кидая очередной кусок колбасы коту.

      – Вот и нет, – ответила я, все еще ощущая гнев, перемешавшийся с интересом и удивлением от недавно произошедшего.

      Молчание, прерываемое лишь редким чавканьем брата-поросенка, затягивалось.

      – Точно тебе говорю, – он вдруг начал трясти головой, словно решил сложный ребус.

      – Отвали уже, – проворчала я.

      Встала, забрала обе чашки и принялась мыть.

      Пашка поднялся, не удосужившись даже убрать за собой крошки со стола, и вышел из кухни. Из его комнаты тут же послышались звуки гитарного перебора.

      – Заходил вчера к вам в кафе. – Окликнул он меня, когда я проходила мимо его комнаты.

      – И? – Войдя, я устало плюхнулась на его кровать – прямо в одежде. – Опять хотел на Солнцеву посмотреть?

      – Ага.

      – И как?

      Пашка мечтательно закатил глаза.

      – Нормально так…

      – Ох, Суриков, она тебе не по зубам. Точно тебе говорю.

      – Чего это?

      – Ну… Ей мужчины нравятся, понимаешь? Такие чтоб мужчины-мужчины! – Я напрягла бицепсы, изображая кого-то вроде Халка или Шварца. – Чтоб сила, борода православная и чесночный дух на полкилометра!

      – Пф! – Павлик весь надулся, насупил брови. – Да я ее заполучу на раз-два. Спорим?

      – Ой, нет. Хватит мне споров на сегодня! – Я заложила руки за голову. – Солнцевой я сказала то же самое. Что без таких ухажеров, как мой брат, она точно обойдется.

      – Почему это? – Он казался оскорбленным.

      – Да на фига ей такой лоботряс, как ты?

      – Ладно-ладно, Марья, – прищурился брательник, – земля круглая!

      – Тебе не светит.