Тоннель. Яна Вагнер

сказал Патриот. – У вас же одна с ними частота? Реально же сорок минут стоим.

      – Мы. Не. ДПС, – раздельно проговорил капитан и поднял на него мутные со сна глаза.

      И Митя вдруг рассердился – на хамоватого толстяка, на жару, на пробку, на весь этот бесконечный паршивый день.

      – Слушайте, – начал он, – ну вам же самим, наверное, надо куда-то попасть. Давайте просто узнаем, что…

      И тут он увидел, что на заднем сиденье патрульной машины лежит человек в испачканной кровью рубашке, со скованными руками и свежими ссадинами на лице, и осекся. Арестованный приподнял разбитую голову, взглянул на Митю и неожиданно подмигнул. Толстый капитан тем временем включил-таки рацию и поднес микрофон прямо к Митиному лицу, опасно растянув витой провод.

      – На, спроси сам, – предложил он.

      В динамиках захрипело, звуки сливались в бессмысленный однородный гул.

      – Мы под рекой, – сказал капитан с удовольствием. – Там сверху метров двадцать воды и бетона еще метра три. Не работает здесь ни хрена.

      – Может, я правда схожу? – спросил младший полицейский. – Посмотрю, что там. Я быстро!

      Ясно было, что он говорит это не впервые и что ему тоже до смерти надоело торчать в душной машине с неприятным своим начальником и избитым арестантом.

      Старший неторопливо уложил микрофон на место, свернул голову мятой бутылке газировки, глотнул, завинтил крышку обратно и только после кивнул, лениво и неохотно.

      – Ладно, – разрешил он. – Но если поедет всё, я тебя тут ждать не буду, сам добирайся.

      ВОСКРЕСЕНЬЕ, 6 ИЮЛЯ, 23:42

      – Ну что, вы со мной? – нетерпеливо спросил молодой полицейский. – Давайте, чего вы. Минут за двадцать обернемся.

      – Вообще-то нет, – сказал Митя. – Три километра – это минимум полчаса в одну сторону и полчаса обратно. Если быстрым шагом.

      – А правда, парни, давайте сходим, – сказал Патриот. – Ну чего сидеть-то на жопе. Моя мне уже весь мозг проела.

      – Пошли, – согласился Кабриолет. – Проветримся хотя бы. Только дайте мне минутку, – и отправился к своей лощеной машине объясняться с нимфой.

      – Ага, – сказал Патриот, – а я водички захвачу. Жара, как в Ташкенте. – И пошел к УАЗу.

      Митя обернулся к Тойоте. Снаружи жена и дочь похожи были на два манекена, которые за все время так и не шевельнулись и не заговорили друг с другом, и ему остро, как и молоденькому старлею, захотелось рвануть к началу тоннеля прямо сейчас. А если пробка вдруг тронется, пойти домой пешком.

      – Мы тут решили сходить вперед, – сказал он, все-таки распахивая дверцу. – Узнать, что там и как.

      Воздуха в машине не было совсем. Саша пожала плечами, не оборачиваясь. Ася раздраженно рылась в рюкзаке и голову не подняла.

      – Постараюсь побыстрее, – сказал он. – Вы бы стекла опустили все-таки, дышать же нечем.

      – Пивка бы щас холодненького, – сказал Патриот и безрадостно отхлебнул из поллитровки «Святого источника». – Всё воскресенье козе в трещину с этой дачей. Ну чё, пошли?

      – Угу, –