Рота, подъём! Смешные и не очень истории от Советской армии. Лепрекон

гхони на мэнэ, вин в викно сигханэ ще!

      Фомка успел взлететь к окошку и тем самым перекрыть беглецу все пути к отступлению. Ганс вполз на чердак. Хрон, сидя на заднице, тёр затылок и не мог произнести ни слова. Зуля, под шумок, рассовывал по карманам консервные банки и только Стопик с Ирочкой, застыв как два сталагмита, не шевелились. Хрон, постепенно, начал приходить в себя. Он встал и снова полез по ящикам наверх. Исчез. Зуля решил не отставать от друга и тоже полез. На чердаке вся четвёрка уставилась на одинокую фигурку, сидящую ровно по центру. Это был пропавший Кеша. Он сидел на заднице, раздвинув колени и положив на них руки. Сначала, голова беглеца была опущена к низу. Потом, Кеша медленно её поднял,  и вся четвёрка, невольно, прыснула от смеха. На них очень пристально смотрел умудрённый опытом "тибетский монах". Приплюсуйте к этому жиденькую козлиную бородку, которая метёлкой свисала с его треугольного подбородка и обросшие виски, с которых свисали такие же тонюсенькие стрелочки. Кеша сидел молча и был похож в этот момент на янычара, который понял – бой проигран и он впал в ступор. "Кысмет", кажется так это называлось у Султанской гвардии. Человеку было ровным счётом, в такой момент, наплевать на последствия. Хоть голову ему руби, хоть аркан на шею накидывай и тащи волоком за конём. Полная апатия ко всему вокруг. Так же вёл себя и Кеша. Когда к нему медленно и очень        осторожно приблизились  (мало ли что он мог выкинуть), то Кеша даже не пошевелился.

       Снимали его через дырку в потолке в той же позе, в которой он и застыл. Под зад подложили крышку от тарного ящика, закрепили ремнями и так и спустили вниз, а потом, в той же позе, отнесли в санчасть, где лейтенанту Кабанову пришлось с ним повозиться несколько часов, выводя парнишку из стрессового состояния. А потом Кеша начал рассказывать…

      В принципе, всё произошло так, как доложил рядовой Хамраев  (Костик). В общем – Кеша, который с Костиком целых полгода обслуживал взвод, состоящий из дедов и черпаков, устал настолько, что только и помышлял о небольшом отдыхе, малюсеньком, чтобы не: стирать, гладить, натирать, бегать ночами в столовку за хлебом и "бациллами" (так мясо называлось в батальоне), не совершать набеги на пивзавод, молокозавод (тоже ночами), не дневалить через сутки. В общем – парень находился на грани нервного срыва. А когда он услышал от Костика то, что и этой ночью ему придётся пахать как пчёлке, он, завернув за угол, увидел  валявшуюся лестницу, машинально приставил её к стене, залез на чердак и …, уснул. А когда очнулся, то понял, что уже глубокая ночь. Слез вниз. Набрал печенья, конфет, лимонада. Наелся. Перепугался. Ну а потом решил сидеть там до тех пор, пока его не обнаружат. О последствиях не думал вообще. По ночам спускался вниз, "за кормом" и залезал обратно. Ел. Писал в бутылки. Какал в газеты, которые использовались в магазине вместо обёрточной бумаги, комки выбрасывал ночами в окошко, аккурат в те кусты, где Хрон и Зуля пили пиво. Так он и провёл на чердаке три недели.

      Депеша о счастливом обретении Советской армией своего блудного сына, рядового Умуркулова, понеслась в штаб Черниговской армии. Вновь приехал дознаватель