Туман над Смородиной. Катерина Самаркина

трудно дышать.

      Уходить нельзя, рано.

      – Тумун, за что ты меня так? Зачем они меня так?

      Тумун не знал ответы на эти вопросы, но стенания чужой души заставляли кровь стынуть в жилах. Или это холодная речная вода?

      – Тумун, пожалуйста, мне очень больно! – Мёртвый мужчина тянул к нему свои ледяные конечности, даже через расстояние обжигая щёки и плечи холодом.

      Вот теперь пришло время.

      Колдун достал заранее написанный талисман и, завернув в него корни лилий, отправил по воде вслед за лодкой. Талисман загорелся на полпути, душа издала нечеловеческий визг и растаяла над макушками елей. Тумуна пробрало крупной дрожью.

      Дело сделано. Пора выбираться отсюда.

      Какая нелепость. Эта смерть от куска яблока, эти похороны, где нет ни одного убитого горем лица, все эти люди, что извели своего соседа – нелепость от начала и до конца.

      Он стоял, опираясь плечом на бревенчатую стену чужой избы и тяжело дышал. Не успели. Предотвратить сегодняшнее безобразие было возможно, всё было почти готово, но они попросту не успели. Будь у них хоть один день в запасе, амулет бы сработал. А теперь всё, что ему осталось – это стоять и наблюдать пирование сгубивших ни в чём не повинного мужика людей. Хотя люди ли они после этого?

      А есть ли у него самого право их осуждать?

      Перед отъездом Матвей предупреждал племянника: люди бывают злые. Он тогда не придал дядиным словам большого значения – ну есть и есть, добрых-то, поди, в разы больше! Как оказалось, и правда больше, да только у злых руки чешутся на дела чаще.

      Правой щеки коснулась тёплая рука, и он дёрнул головой.

      – Мун, тише, это же я!

      Агена. Это было грубо – вот так одёргивать её.

      – Мун, ты весь в грязи, пойдём домой.

      В грязи? Да, он весь в озёрном иле ниже колена, а руки и лицо вымазаны сажей погребального костра. Хорошо хоть в этот раз обошлось без кровопускания, а то бы точно…

      – Тумун, – собственное имя хлестнуло, как пощёчина, – пойдём сейчас же, ты еле стоишь!

      В глазах и правда было мутно, будто он смотрел сквозь толщу воды. Так уже бывало раньше, он привык.

      Злые насмешки долетали до их слуха.

      – И поделом ему! Нечего было на сестру Николы глядеть!

      – Верно-верно! Поделом!

      – Хорошая всё-таки была идея к колдуну обратиться, вот уж он сделал своё дело на совесть! Помер, словно собака, подавился яблоком от возлюбленной, ха-ха-ха!

      От дружного гогота закладывало уши. Они что, правда не жалели о содеянном? Им правда было в радость пировать сейчас?

      – Да что-то сам колдун не весел, посмотрите-ка на него, – ну вот, теперь эти нелюди на него ещё и пялятся, – благодарствуем, говорим, тебе! Так чисто умертвил да упокоил, не жаль двойной оплаты отсыпать такому сведущему !

      Ноги слабли, а и без того мутные глаза застилал гнев. Только придите за помощью после того, что сами натворили, только попробуйте, вам мало потом…

      – Ох, Тумун! – Ноги всё же подвели, но ведьма не дала ему сесть на землю, крепко схватив за талию, – хватит с них, ты тут больше не нужен. Меон дома, поди, с ума сходит без нас, пойдём.

      Он перебирал ослабшими ногами, почти не разбирая дороги, но шаг ведьмы был твёрд.

      – О, шустрая, остановись, дай отдышаться, – впервые за вечер он заговорил, его губы тронула лёгкая улыбка, – ты так бежишь, что я не успеваю.

      – Неужели умерший такой буйный был, что ты так себя измотал? – ведьма слегка ослабила хватку, позволяя ему прислониться спиной к берёзе и поднять лицо к небу. Морок спадал, видеть стало проще.

      – Нет, совсем нет, – ответил он, прикрывая глаза, – я просто… не понимаю этих людей, – берёзовые листья путались в русых кудрях, гладя его по голове в попытках успокоить, – он ведь ничего не сделал им, просто влюбился в чью-то сестру, а они его так загубили… – он тяжело вздохнул – … моими руками загубили, Аген.

      Слова повисли в воздухе. Даже берёзовые тонкие ветви одёрнулись от кудрявых волос, словно ошпарившись.

      – Мы сделали всё, что могли, – после пары минут молчания раздался тихий голос ведьмы, – мне ли не знать, как ты их всех отговариваешь от таких тяжёлых решений? Это не твоя вина. – Последние слова прозвучали резко, как раскат грома в ясный день.

      "Не твоя вина, не твоя вина..». разносилось по лесу тихими голосками дриад.

      – Хорошо, наверное ты права, – Тумун предпочёл промолчать о том, что в последние дни его действительно беспокоит, – ты такая мудрая, – он устало улыбнулся и закинул руку Агене на плечо, позволяя ей вести себя дальше, к дому ведьмы Трёх лесов.

      …

      На заборе, обвитом плющом, сидел чёрный кот. В сгущающихся сумерках его выделяли лишь белые воротничок и передние лапки.

      – Я же говорила, что Меон будет волноваться о нас, – запирая калитку, пробормотала ведьма.

      – Брось, Ген, он больше волновался о том, что ты его не покормишь перед сном, а не