Язычник. Александр Мазин

и говорили о важном. О славе и удаче.

      – Самый удачливый из нас – ты, Славка, – заявил Малой. – Вот шли мы втроем, а злодея заметил ты. А кабы я его заметил, тогда бы не ты, а я князя уберег. И мне была бы слава, а не тебе. Вот она, твоя удача!

      – Удачлив я, это ты верно говоришь, – с удовольствием согласился Славка. – Только злодея я не по удаче заметил, а потому что ворон на том навесе не было. А нас ведь учили: за птицами следить. Где птицы не так себя ведут, там – неладно. Вот я и заинтересовался.

      – За птицами – это в поле, – возразил Малой. – Кто ж в городе ворон считает?

      – Воин – он всегда воин, – наставительно, стараясь подражать интонациям отца, произнес Славка. – Хоть в городе, хоть в Диком Поле. Он везде все видеть должен.

      – В городе Малой только девок видит, – хохотнул Антиф. – И насчет удачи я с ним не согласен. Потому что у тебя, Славка, удача не своя, а родовая. Как у князя. Вот возьми хоть тот бой на Хортице. Отец твой один из всей ближней дружины и уцелел. А мой – погиб. Князя убили, всех убили, а воевода Серегей – живой.

      – Он бы тоже умер, – сказал Славка. – Его мать выходила.

      – А мать твоя что, другого рода? Вот я и говорю: родовая у тебя удача.

* * *

      В тени старого дуба, обняв рукой низкую узловатую ветвь, стоял волох. Разглядеть его мог далеко не всякий, но деревлянин, приближавшийся к дубу, – углядел. Потому что знал: волох должен быть здесь.

      По мере приближения к дубу деревлянин постепенно замедлял шаг и сгибался в поясе, а оказавшись рядом с волохом, замер на мгновение, а потом упал ему в ноги.

      – Не убил, – негромко произнес волох.

      Деревлянин промычал что-то невнятное.

      – Встань, – велел жрец.

      Деревлянин встал. Но головы не поднимал. Не смел.

      – Ты – наш лучший охотник, – произнес волох. – Как ты мог промахнуться?

      – Мне помешали, – хрипло проговорил деревлянин. – Человек князя отбил мою стрелу.

      – Что за человек? – спросил волох.

      – Княжий отрок. Сын воеводы Серегея.

      Волох некоторое время молчал. Деревлянин же клонился все ниже. Он чуял, как боги глядят на него – и гневаются.

      – Я знаю этот род, – наконец проговорил волох. – И воеводу, и его сыновей. Наши боги сердиты на них.

      – Хочешь, я убью их? – предложил охотник. – Я видел, как воевода купался голый в Днепре. Я мог бы его убить так же легко, как тетерева на току.

      – Нет, – волох качнул густой, как у дикого коня, гривой. – Ты не сможешь. От этого воеводы пахнет Кромкой. Он уже мертв, поэтому его невозможно убить. Так сказали мне боги.

      – Я могу убить его сына, – предложил охотник. – Когда они молются своему белому богу, то не видят ничего вокруг. Скажи – и я убью его!

      – Нет, – вновь качнул головой волох. – Четыре лета назад, когда умерла старая Ольга, мои братья хотели взять души сильных врагов. Сын воеводы был среди них. Воевода убил моих братьев пред ликами богов. А потом велел стесать сами лики. И боги ослепли.

      – Этого не может быть! – воскликнул охотник.

      – Это