Обреченная душа. Лед и пламя. Катарина Арс

поразивших мой разум.

      Лошадь была прекрасна, длинная серая грива заплетена в косу, белоснежный окрас был настолько ярким, что ненароком задумываешься, а не причастна ли к этому магия, заставляя её мягкие бока светиться в отражении дневного света. Я погладила её по морде и получила в ответ лёгкое фырканье. А вот Коула она уже активно начала жевать за рукав, выражая своё недовольство, как я догадалась, его долгим отсутствием.

      – Ладно-ладно, не сердись, я вернулся, – успокаивал он её, после чего повернулся ко мне, быстро схватил меня за талию и усадил в седло, не давая времени опомниться, а сам устроился позади.

      Для удобства ему пришлось сесть вплотную ко мне, прижавшись своими бёдрами к моему телу, чтобы взять поводья в руки. Он наклонился через моё плечо к кобыле, потрепал её по шее и сказал:

      – Давай родная, вези нас домой, – приласкал он лошадь, и она тотчас рванула с места, развивая на ветру длинные пряди моих волос, выбившихся из косы.

      Проскакав немного в тишине, я не удержалась и начала расспрашивать.

      – Где мы всё-таки находимся?

      – Так как в моём настоящем родном доме сидит и управляет самозванец, это место является моим вторым домом, – я заметила в его голосе гордость. – Мой народ придумал ему название Лилиум, в честь моей матери, она была без ума от этих благородных растений и жители по сей день высаживают их в ее честь, отдавая ей, таким образом, дань почтения. Её звали Дианела и она, до последнего боролась за секретность моей жизни, ценой собственной.

      – Прости, я не знала, – я виновато опустила голову и помотала ей из стороны в сторону, испытывая чувство вины за затронутую для него больную тему. Он наклонился к моему уху и сказал совершенно спокойно:

      – Не вини себя. Я уже говорил тебе об этом. Но ты и не могла знать. Это всё хранилось в строжайшем секрете. Но я верю, что она всё ещё жива. Она просто бесследно исчезла, после одного из визитов во Двор Тьмы. Возможно, он её до сих пор удерживает… Со временем боль притупляется, но надежда всегда уходит последней. Единственное я молюсь, чтобы она не стала одной из этих тварей. – я почувствовала его печальную улыбку рядом со своим ухом. Он взял поводья в одну руку, а другой обнял меня за талию.

      Вот опять, вроде бы просто жест, но трепет внутри лишь сильнее нарастает. Может быть, это от того, что в моей жизни не то, что мужчина, а даже мать не считала нужным принимать своё участие, беспокоиться и защищать своё дитя? Но он не дал зайти моим мыслям очень далеко и продолжил свой рассказ.

      – Мой двор не похож ни на один из тех, о которых ты слышала. У нас нет огромного замка, люди работают в удовольствие, все друг другу помогают, чем могут, как и должно быть везде и было до всего этого кошмара. Но мои друзья могут показаться тебе очень привлекательными, поэтому прошу не потакать этим засранцам с их глупыми затеями, – его улыбка стала шире, обнажая его тёплые чувства.

      – Не думаю, что твои друзья стали засранцами намного больше, чем ты сам, – я тоже улыбнулась,