Вор звездной пыли. Челси Абдула

еще был бело-синий ковер у него под ногами – почти точная копия того, который он увидел на базаре. Он тогда сказал ткачихе, что это был подарок, но на самом деле он забрал ковер из комнат матери, зная, что это одна из ее самых любимых вещей. Он до сих пор помнил, как загорелись у нее глаза, когда султан подарил ей этот ковер. Прежде чем стать его женой, она была кочевницей: несомненно, этот ковер напоминал ей о ее племени и путешествиях.

      Мазен никогда не встречался с родственниками по материнской линии, никогда не видел ни одного города, кроме Мадинны, однако страдал от такой же тяги к перемене мест.

      Он со вздохом сбросил свое неприметное одеяние и облачился в густо-красную тунику и шаровары-сирваль. Заколов на шее красно-золотой платок матери – единственную памятку о ее племени, которая ему досталась, – он нанизал на пальцы все свои десять колец. Последними шли три монаршие серьги: маленькие полумесяц, звезда и солнце.

      Приготовившись, он вышел из своих покоев и по открытым переходам поспешно прошел к дивану. Громадные двери были расписаны причудливыми сценками из жизни Мадинны: покупатели, торгующиеся с купцами на базаре, ловцы жемчуга, направляющие свои самбуки по волнам, солдаты, шагающие по полям, зазеленевшим от крови джиннов. Картинки исчезли, когда стражники открыли двери.

      Диван султана подавлял своим великолепием. На стенах сверкали мозаичные изображения, на которых первый султан Мадинны убивал джиннов и приручал фантастических существ. Над картинами висели расписные лампы, освещавшие все помещение: просторные полуэтажи, внушительный просцениум и в самом центре пиршественная часть.

      Только четыре человека сидели за низким столом, хотя ашу подали по крайней мере на шестерых. Во главе стола восседал султан в великолепных одеяниях и драгоценностях. Сегодня он набросил на голову дорогой шелковый платок, прихваченный золотой лентой. Под тканью его волосы были дымно-серыми.

      Справа от него сидел Омар, чья версия парадного одеяния заключалась в меньшем количестве кинжалов. По левую руку султана находился его гость – пожилой мужчина в ярко-зеленом. Он казался смутно знакомым, хотя Мазен и не смог определить, где и когда его видел. Хаким сидел слева от гостя, сжимая в руке свиток. По его закаменевшим плечам было видно, что он напряжен: казалось, он чувствует себя не так непринужденно, как этот незнакомец.

      Однако Хаким всегда был чужаком: принцем по титулу, но не по крови. Он стал живым напоминанием об измене второй жены султана, о чем ему постоянно давали знать. Мазен прогнал мрачную мысль, поспешив сесть и поприветствовать гостя.

      – Мазен, – сказал его отец, пока он устраивался, – это Расул аль-Джашин, один из купцов, с которыми я веду дела. Ты его узнаешь?

      Мазен улыбнулся.

      – Прошу меня простить, сейид. Ты кажешься мне знакомым, как это бывает со снами. В тебе что-то изменилось?

      Купец расплылся в улыбке.

      – Только на лице, сейиди.

      Память сработала. Один глаз, красивые одеяния, рот с разноцветными зубами… Да, этого человека Мазен знал: он получал