Парень с англельскими крыльями. Екатерина Неволина

билет на две персоны и при этом хитро подмигнул Тане. Девочка сразу догадалась, что раз папа не предъявил свое журналистское удостоверение, они находятся здесь на секретном задании…

      Но вот мужчина и девочка уже вступили в зал, как-то болезненно-ярко освещенный множеством вделанных в потолок лампочек.

      – Смотри внимательно, – шепнул папа. – Сегодня выставляется Димитрис. Он очень модный художник, и здесь соберется весь бомонд.

      Среди хаотично перемещающейся по залу толпы Таня и вправду заметила знакомые даже ей лица.

      Они с отцом тоже слились с толпой, бредя от картины к картине.

      Папа… то есть Ник, улыбался, то и дело перебрасывался с кем-нибудь парой фраз и даже представил Таню самому Димитрису, предварительно проболтав с ним не менее пяти минут.

      Когда знаменитость чинно удалилась, папа опять подмигнул Таньке.

      – Спорим, – шепнул папа, – что он и не понял, кто я. Ему-то все по фигу… О, гляди, как интересненько!.. Эта красотка уже сменила кавалера. Пойдем-ка протиснемся поближе, послушаем…

      Таня посмотрела и увидела известную певичку в сопровождении смуглого рокового мачо. А рядом… нет, этого просто не может быть!.. Рядом опять стоял все тот же мальчишка и болтал о чем-то с двумя долговязыми, веснушчатыми, словно сделанными по одному штампу, мужчинами.

      Приблизившись, Таня вдруг поняла, что разговаривают они по-английски.

      Английский никогда не был Таниной сильной стороной, впрочем, как и алгебра, геометрия, химия… и еще с пяток предметов. Более-менее неплохо у нее обстояло дело только с русским, но и это скорее не за счет зубрежки правил, а чего-то врожденного, не зависящего от воли девочки.

      В общем, поняла она только отдельные слова.

      Говорил незнакомец быстро и уверенно.

      «Во дает, а ведь еще только в школе учится!» – удивилась она.

      И в этот момент он опять взглянул на нее пронзительными ясными глазами, и Тане показалось, будто он ее узнал.

      И вдруг девочка заметила, что в другом конце зала происходит что-то не то. Вокруг одной из картин наблюдалось скопление взволнованного народа. Внезапно послышался напряженный женский голос…

      – У меня пузырек с кислотой. Он открыт, и, если рука чуть-чуть дрогнет, я уничтожу картину!

      – Расступитесь, – сухо бросил гостям Димитрис.

      Люди отхлынули, и Таня увидела молодую девушку в черном платье, вцепившуюся в одну из картин и занесшую над ней кулак, в котором что-то стеклянно поблескивало.

      – Боже мой, Лизон, и зачем? – устало спросил художник.

      Девушка захохотала так, что рука ее опасно дрогнула.

      Отец ловко пробирался через толпу, таща за собой Таню, и изредка украдкой щелкал камерой дорогого айфона. Когда они подобрались поближе, Таня поняла, что неизвестная девушка в истерике. Волосы ее казались спутанными, тушь размазалась вокруг глаз, а зрачки были неестественно расширены.

      – Чего ты хочешь, Лизон? – снова спросил художник, осторожно делая еще один шаг в сторону девушки.

      – Не