Мушкетерка. Лили Лэйнофф

перед домом.

      Если бы кто-то задался целью найти место, где усилия моих родителей идеально сочетаются, он нашел бы это место в саду. Аккуратно подстриженные, ухоженные кусты были любимчиками моей матери, потому что они походили на те, что росли в Лувре – главной резиденции короля. А яркие цветные пятна – всполохи голубого и красного – были творением моего отца.

      Я замялась, не зная, что сказать:

      – Ну что ж, обед получился… интересный.

      Интересный? Я что, правда сказала «интересный»?

      Подол моего платья зашуршал по траве, когда мы обходили куст, подстриженный в форме цветка.

      – А ты… – заговорил Жак.

      – Я всегда думала… – начала я.

      – Пожалуйста, продолжай.

      – Я… я всегда думала, что он какой-то странный, – закончила я, кивком указывая на куст.

      Он сдвинул брови:

      – Почему же?

      – Тебе разве не кажется странной мысль о том, что куст, напоминающий цветок, кому-то кажется более красивым, чем сам цветок?

      С горящими щеками я посмотрела на Жака в полумраке. Уходящий свет прорисовал на его лице резкие линии, которых там на самом деле не было.

      – А ты что хотел сказать?

      – Не желаешь ли присесть? – спросил он. Мы подошли к скамейке, с которой открывался вид на цветы.

      Его лицо обрамляли мягкие, детские локоны, глаза были бледно-голубыми. В их глубине не таилось страсти, тихо тлеющей огнем. Но не было в них и жестокости. Ничего такого, что оттолкнуло бы меня. В его лице была доброта, хотя, возможно, я сама себя настроила так, чтобы ее увидеть. Он пригласил на танец девушку, от которой все отвернулись. Пусть мне недоступна любовь, мне будет достаточно и доброты. А доброта – это тоже в своем роде любовь.

      – У меня что-то на лице?

      – Нет! – заверила его я, пожалуй, чересчур громко.

      – Хорошо. – Он прочистил горло. – Полагаю, тебе известно, зачем я здесь: я достиг того возраста, когда пора задуматься о поиске невесты. Моим родителям дали понять, что и ты уже задумываешься о браке.

      Его фразы отдавали канцелярщиной. Но не каждому дано стать поэтом. Если он не говорит на языке любви, это не означает, что в нем напрочь отсутствует способность к этому чувству.

      – Это правда. – Я помедлила, но он ничего не сказал. – Ты еще что-нибудь хочешь обсудить?

      – О делах договариваются наши родители. – Он махнул рукой в сторону дома. – Что тут еще обсуждать.

      – Что ж. – Я сглотнула, чтобы унять лихорадочное чувство, которое поднималось у меня в груди и стремилось выйти через горло. У него не было желания знакомиться со мной. Ему не было дела до того, что мне нравится, а что нет, есть ли во мне что-то, что он когда-нибудь сможет полюбить.

      Именно тогда, в порыве отчаяния, желая быть где угодно, но только не здесь, я совершила ошибку. Не подумав, я сморгнула слезы и резко вскочила.

      Глава третья

      Черные лепестки распустились перед моим взором – куда более знакомые, чем любой цветок в саду, и куда более темные, чем