Ненастье. Алексей Иванов

и по-хозяйски спросил Серёга. – Как домоешь, сходи в «Баграм», там нам чё-то испекли на вечер – возьми и принеси на «мостик». Пошли дальше, Немец.

      Герман поскорее вышел из тренерской. Ему неловко было смотреть, как наглый Серёга бесстыже лапает Таню Куделину. Неужто Лихолетов имеет какие-то отношения с малолеткой? Хотя Серёге закон не писан, а малолетка, похоже, в жизни бестрепетно перешагивает через ступеньку.

      Серёга и Немец пересекли спортзал, направляясь к выходу. Саныч что-то объяснял потному парню, зажатому в пыточных объятьях тренажёра, и сделал вид, что не заметил Лихолетова. Серёга понимающе усмехнулся.

      – Ну, блин, скотобойня! – изумился он, когда оказался в фойе, где среди коробок отсыпались упившиеся «коминтерновцы».

      Серёга бесцеремонно распихивал коробки и раскладушки, прокладывая путь от дверей спортзала к лестнице на второй этаж, и ворчал:

      – Напрасно мы со Штабом созвали эту популяцию… Всё из-за путча…

      – А что у тебя за Штаб?

      – Я же не один руковожу. В одиночку напряг. У «Коминтерна» – Штаб. Кто за бизнес отвечает, кто за социалку, кто за финансы. Саня Завражный по властям ходит. Егор Быченко командует бойцами. Игорь Лодягин, который тренажёр сломал, – секретарь. Всех выбирают на три года. И меня тоже.

      Герман не ожидал, что у Серёги так по-настоящему. Сам-то он не сумел организовать себе место под солнцем, а вот Серёга – сумел. И себе, и другим.

      – Что ещё у меня? – продолжал Серёга, поднимаясь по лестнице. – Там – кафе. Было «Топаз», стало «Баграм». Типа аэродром, где все приземляются. Там – кинозал. Городские в «Юбиль» не ходят, мы сами себе кино крутим. В «Юбиле» не только работа и кач, но вообще место сбора. Парни просто так околачиваются, если делать нечего. Видак посмотреть, побазарить, бухнуть.

      Серёга вывел Германа на балкон второго этажа. Здесь все компании уже слились в одну, и в толпе, кивая кудлатой головой, бил по струнам и рыдал гитарист, а ему подпевали грубые, хмельные, неумелые голоса:

      – Помни, товарищ, ты Афганистан! Зарево пожарищ! Крики мусульман! Грохот автомата! Взрывы за рекой! И того солдата, что хотел домой!

      Всю стену над кучей поющих «афганцев» занимала большая мозаика – крейсер «Аврора». А дальше, возле второй лестницы, располагался зимний сад Дворца культуры. Сквозь декоративные решётки ограды торчали острые листья пальм, звонко щебетали в клетках разноцветные тропические птички.

      На третьем этаже Серёгу остановил высокий парень-калмык.

      – Серый, сегодня же вторник, рабочий день! – с упрёком накинулся он на Серёгу. – Мне подпись твоя нужна под поручительством! Дела не ждут!

      – Запомни эту суку, Немец, – сказал Серёга. – Это Каиржан Гайдаржи. Он, блядь, родину продаст и сам упакует. Между прочим, член Штаба. У него под «Коминтерном» своя контора, называется «Факел». Бизнес. Типа как всей фирмой по друзьям собирают гондоны на переплавку.

      – Ты прикалываешься, а у нас всё буксует! – заулыбался Гайдаржи.

      – Я тебе сказал, Каиржан, что «Коминтерн»