Розы после дождя. Екатерина Канаткалиева

потом писала, – и, повернув холст к Августе, спросила. – Ну как?

      Она бегло скользнула взглядом по картине и также бегло ответила:

      – Норм. Мама сказала, чтобы в шесть тридцать были готовы.

      – Хорошо… – отозвалась я, а про себя добавила: «Не хочу туда ехать!.. Для чего? Лучше бы я осталась дома, прогулялась по парку, сделала несколько набросков. А так придется бессмысленно торчать там весь вечер. Но выбора у меня нет. Увы, нужно собираться…»

      Когда мы подъезжали к дому Демьяновых, начало смеркаться. За воротами были слышны звуки классической музыка, а калитку и дорожку, ведущую к входу, украшали букетики из белых и розовых роз и разноцветные лампочки. В полумраке двухэтажный выложенный из красного кирпича коттедж возвышался высокой зловещей громадиной. Не знаю, почему, но именно такие ассоциации он у меня вызвал. Хотя внутри было светло и чинно. Организаторы постарались на славу. Холл утопал в цветочных композициях из розовых и белых роз. Гостей пока было мало. Мы приехали одними из первых, и все благодаря стараниям Ларисы. По холлу ещё бегали официанты, заканчивая последние приготовления. В столовой сверкал стол, покрытый белоснежной скатертью и уставленный фарфором и хрусталем. «Неужели, я скоро стану частью всего этого?» – невольно думалось мне, а Августа, словно прочитав мои мысли, произнесла:

      – Ты только представь! Ты скоро станешь частью всего этого!

      На ее лице читалось искреннее восхищение.

      – Честно, не представляю. Я ещё не свыклась с этой мыслью.

      Августа по-прежнему с неподдельным любопытством разглядывала убранство холла и то и дело отзывалась о новой подмеченной мелочи.

      Незаметно холл оживлялся. Со всех сторон зазвучали мужские голоса, и заискрился женский смех. К восьми часам, наконец, показались виновники торжества – родители Стаса: Павел Олегович и Людмила Петровна. В их адрес посыпались поздравления и волнительные речи. Они старались выглядеть довольными и счастливыми, но по лицу Людмилы Петровны читалось абсолютное безразличие ко всему происходящему и не доставляющее ей ни малейшего удовольствия, будто это делалось для галочки, только Павел Олегович дружелюбно улыбался и жал всем руку.

      Спустя час пламенных речей и поздравлений объявили небольшой перерыв. Собравшиеся, наконец, расслабились и разошлись по холлу. Многие вышли во внутренний двор, где играл музыку специально приглашённый оркестр, некоторые стали танцевать. На улице совсем потемнело, и весь двор очаровательно утопал в свете ночных фонарей и гирлянд. А я воспользовалась перерывом и подошла к Соне, которую давно заприметила в другой стороне холла. Мы успели лишь обменяться фразами приветствия, как неожиданно меня за плечо кто-то одернул. Я обернулась и хотела произнести «Привет!», но опешила. Мне показалось, что это Стас, но присмотревшись, поняла, что ошиблась. Он был очень похож на него. Пока я мешкалась, он протянул мне руку и пригласил на танец. Не знаю почему, но я ответила на его приглашение. Теперь, когда мы