Сама себе хозяйка. Марианна Красовская

ещё можно понять, а дочку-то за что? Он ведь шибко ее любил. Дочка на него похожа была, только глаза, говорили, от матери достались. Ну и полицейские маги сказали, что кто-то ещё в тот день в доме был. А дядюшка в тюрьме повесился все равно, и дело так и закрыли. Дом вот… остался.

      Я заплакала. Сама не знаю почему, ведь и родители не мои были, а Миланкины, только слёзы вдруг из глаз хлынули.

      – Так чего, и в самом деле – ты дочка Марысина? – испуганно прошептала Аглая. – А бумаги есть?

      – Есть. Я ее в свой дом забрал, в книге специальной расписывался, – сказал Тамир угрюмо. – В ратуше сохранилось, наверное.

      – А говорили мне, что дочка того… дурочкой стала?

      – Как видишь, поправилась.

      – Ух ты! – настроение у Аглаи менялось стремительнее, чем небо осенью. – Так ты моя сестрица, что ли? Значит, не одна я на целом свете осталась? У-у-у!

      И тоже заревела, бросившись меня обнимать.

      Росточка она оказалась такого же, как я, метр с кепкой, да и сложение похоже, разве что бюст побогаче. Почему-то именно рост окончательно меня убедил: и в самом деле родня! Я вцепилась в неё, и несколько минут мы громко и самозабвенно рыдали под шумное сопение дядьки Тамира. А потом утёрли слёзы и деловито оглядели друг друга.

      – Сестра, значит, – с довольным видом подытожила Аглая. – Металлистка. Металл слушаешь?

      Я прикусила губу и кивнула. Металлистка, да… слушаю.

      – Ну правильно, ничего даже удивительного, что мы друг друга нашли. С даром-то семейным нам просто небеса велели вместе работать! Ты давай, раздевайся, проходи. Ужинать сейчас будем. Дяденька, вы с нами?

      Тамир помотал головой:

      – Не, я домой пойду тогда. Не страшно одним-то ночевать будет?

      – Так мы не одни, мы вдвоём.

      Тамир смотрел на нас с сомнением, а я напомнила:

      – Юг же. Безопасность и все такое. Да кому мы тут нужны!

      По лицу Тамира было очень заметно, что он не хотел оставлять меня одну. Пришлось мягко, но настойчиво его выпроводить. Это я уже потом подумала, что Аглая может быть той самой мошенницей, но было поздно. Я уже осталась с ней одна в незнакомом доме.

      – Не обессудь, сестрица, чем богаты, – широким жестом Аглая смела свою работу на край. Достала из-под стола кувшин с молоком и кулёк с булками. – Да ты не балованная, как я погляжу.

      Я поглядела на свой полушубок и кивнула. Некогда он был из зайца, но давно уж протерся, стал плешивым. Юбка тоже не блистала ни чистотой, ни претензиями на элегантность. Ну а валенки в любом мире валенки, с чего бы им красивыми быть?

      – Ой, погоди, у меня ж еще яйца вареные есть!

      – Ну, это настоящий пир. А чай?

      Аглая выразительно поморщилась.

      – Кипяток могу организовать. Чай кончился.

      – Давай хоть кипяток. Здесь что-то не жарко.

      – Дров мало. Но вот ты починишь артефакт, мы его продадим и купим чаю и дров, обещаю.

      В хорошей компании любая еда вкуснее. Под неторопливый рассказ Аглаи, как она докатилась до жизни такой, ледяное молоко и вчерашние булки мне показались ничуть не хуже великолепного завтрака у тетки Яси.

      Ничего