Три дня. Леонид Савельев

телефон. Номер был неизвестен.

      – Борис Анатольевич?

      – Да.

      – Это «Лига Композиторов», меня зовут Карина. Вы послали нам свои произведения. К сожалению, мы не можем их принять. Но… Наш оркестр может исполнить ваши произведения на платной основе. Так же мы можем записать ваш альбом.

      – Альбом – тоже на платной основе?

      – Конечно, я же говорю… Исполнить можем на платной, в дополнение – запись альбома, оплачивается также отдельно.

      – Спасибо, я вас услышал.

      – Если средства будут спонсорские, то мы готовы представить им всю необходимую информацию.

      – Не будет. Никаких средств не будет.

      – Вы всё же подумайте. Мы…

      Я бросил продолжавший говорить телефон на заднее сиденье. Телефон. Нужно избавиться от него. Теперь он совершенно не нужен. Он мешает жить и работать. Как только человечество перешло от стационарных телефонов к мобильным, оно лишилось личного пространства. Как звоночки на шее у коровы. Всегда все на привязи. Все на верёвочках. А если трубку эта корова с колокольчиком не берёт или она, эта трубка, отключена, то вызывает «праведное возмущение» и непонимание.

      Музыка начала играть где-то вдалеке, когда я почти подъехал к дому Наташи. Припарковавшись у её подъезда, я достал ноутбук. Звуки приходили и переносились на монитор. Ноты ложились одна на другую. Где-то вдалеке посторонний шум. Мешает. Что-то постороннее. Какой-то инородный звук. Звук, не входящий в композицию. Не вписывался. Телефон. Опять звонил телефон.

      – Борь! Ну ты совсем, чтоль охренел? С Африки едешь?

      – Выходи, Наташ, я внизу.

      Я положил трубку. Снял аккумулятор с телефона, вытащил sim-карту. Достал из бардачка маленький пакет кинул туда разобранный аппарат. Бросив пакет обратно в бардачок, опять открыл ноутбук. Музыка ушла. Не успел… Не успел… Ушло. Не закончил. Не успел… Захлопнув ноутбук, я взял сигареты и вышел из машины. Открылась дверь подъезда из неё вышла Наташка. Я улыбнулся. До чего элегантна и красива эта женщина.

      – Ну что, черепаха, приползла? Поехали быстрее, у меня времени мало.

* * *

      Почему я злюсь на Бориса? Он мне никто! Нет, конечно, он не может быть чужим потому как у нас с ним общий ребёнок. Но его жизнь меня совершенно не касается. Я даже не знаю, где он живёт. Понятия не имею, с кем, как… Не знаю о его проблемах, да и знать не хочу, своих полно. Не знаю о его работе, не знаю, чем он занят. Мне это неинтересно. Знаю, что он несколько лет назад начал писать музыку. Он даже как-то предлагал послушать запись. Но мне было некогда. По правде, мне и неинтересно. Что он может написать? Какой из него композитор?! Но вот, поди ж ты!.. Когда ему явно звонят бабы – меня это заводит.

      Борис вернулся на кухню.

      – Так ты только со своими бабами разговариваешь? С сыном говорил, я спрашиваю?

      Нужно спокойнее. Слишком нервно я. Что мне до его баб? Я развелась с ним 15 лет назад!

      – Говорил.

      Он всегда немногословен. Молчун. Чурбан бесчувственный. Я никогда не знала, о чем он думает. Как он думает. Думает ли вообще! Он слишком поверхностен. У него нет настоящих чувств. На вид он всегда спокоен. Но это не спокойствие. Это равнодушие. Равнодушие ко всему.

      – И что?

      – Всё