Пуля до 13. Юрий Александрович Богданов

икать ворона.

      – Ой, мне нехорошо. Ик… А с виду был такой аппетитный жучок. Ик… Аж светился. ик… ик… ик…

      – Так, погоди, – попросил я Карлоса, подключаясь к разговору. – ты нам объясни. Ты подлетел к дубу. Прыгал по нему, а потом ты увидел жучка?

      – Ну, да. ик… Я же это пытаюсь… ик… объяснить, – сказал Карлос, открывая клюв и закатывая глаза. – Ик… Ой, ну почему на нем не было… ик… надписи «Не клевать».

      – Ну, что вы на птичку насели. – пришла на помощь Карлосу Иринка. – Вы что не видите, ему же плохо.

      – Ой, мне плохо. Ой, как мне плохо. Ик… – сказу застонал ворон и буквально упал подошедшей Иринке на руки, расставив крылья и чуть ли не скрестив лапки.

      – Ты хотя бы объясни, как этот жук выглядел? – спросил я Карлоса, но ответа так и не добился, так как он возлежал на Иринкиных руках и только и делал, что утробно икал раз десять-пятнадцать в течение минуты, при этом умудряясь стонать и вздрагивать.

      – Ну, что ж, планы временно меняются, – обратился я к друзьям, – придется идти в ветлечебницу. Слава Богу, она здесь недалеко. Дальнейшее обследование рощи нам, к сожалению, вынужденно пришлось прекратить.

      – Ну и что вы тут с собой притащили? – спросил, глядя на нас, фельдшер, больше похожий на мясника или на телохранителя нового русского. Этакий шкафчик два на два, с полным отсутствием шеи, но, надеюсь, не мозгов.

      – Не что, а кого, – ответил я.

      – А это что – иностранцы? – спросил он, кивая на пытающихся ему что-то сказать архимага и Иринку.

      – Да не то чтобы совсем, – ответил я, не совсем понимая к чему клонит фельдшер, и собирается ли он лечить Карлоса. – А что не так? Вообще то, не они больные, а ворон.

      – Да в принципе ничего, – ответил врач, беря Карлоса и ложа его на стол.

      – А поаккуратней нельзя? – спросила Иринка, глядя на фельдшера.

      – Что она хочет? – обратился ко мне врач.

      – Она просит, чтобы Вы с птичкой поаккуратней обращались. Она же русским языком сказала.

      – Если бы русским, я бы понял, – ответил врач, но уже более аккуратно обращаясь с вороном.

      – Вот так, правильно, аккуратно надо, – добавил архимаг.

      – Он вас не понимает, – сказал я друзьям.

      – То есть?

      – Как? – спросили архимаг и Иринка по очереди.

      – А вот так, – ответил я. – Я понимаю вас и его. Его – потому, что он говорит на моем родном языке, а вас – потому, что Вельхиоровский запоминается автоматически, едва вы только попадаете или рождаетесь на Вельхиоре. Поэтому с этим эскулапом буду общаться я.

      – Так, что будем лечить, или пусть живет? – обратился ко мне фельдшер.

      – Чего? – переспросил я, не поняв.

      – Шутка. Но у тебя есть два выбора: дешевый и дорогой. Какой устраивает?

      – А можно поподробнее? – спросил я врача.

      – Охотно. Дешевый: усыпить этого попугая нахрен и дело с концом.

      – Ворона, – поправил я.

      – Не важно.