ПРО_ЗАмерший мир. Сборник

железного шкафа. По регламенту в нем вещдоки, а по сути – избранные средства развлечения в их кабинете. Она встает, бросает окурок на пол, давит его. На тебе, скотина. Лейтенант Белоусова желает бесчинствовать.

      За спиной пищит телефон. Неинтересно.

      Ключ слегка заедает, поддается, она открывает шкаф. Его дверца – тяжелая и прохладная. Достает открытую бутылку портвейна, изъяли у коммерса на всякий случай, вдруг отпечатки, ха-ха, пробку долой и вот так, из горла, ммм, вкусно! Сладко на языке. Жжет в горле.

      – Белоусова! Ты чо?

      В дверях стоит Фил, живот оттягивает серый свитер. Он почти лыс, те волосы, что еще тешатся надеждой остаться, серебрятся в свете галогенов лампы.

      – Давай за Макса, а что?

      – Все и так на ушах. А ты вещдоки опустошаешь.

      Он выхватывает у нее бутылку и прикладывается губами к горлышку.

      – Ох, бля. Хорошо же. За Макса! – Пьет еще.

      Она смеется и тянется к портвейну.

      – Рано тебе еще. Ты же будущая мать!

      – Ага. Хрен вам, не рожу никогда, не дождетесь.

      – А муж в курсе?

      – А то.

      – Тогда смотри, что у меня есть.

      Он роется в шкафу и достает пакетик с белым порошком.

      Они примерно час обсуждают Макса, говорят громко, ржут. Она не выдерживает и признается, что всегда мечтала о таком мужике, как Макс.

      Целовала бы его шрам и целовала. Чувствует, что пьяная и что лучше заткнуться, но слова лезут и лезут.

      Фил кивает и слушает. Потом лезет целоваться. Она сильно бьет его в живот. Тот выдыхает и корчится от боли. Шипит «сука» и уходит, пытаясь хлопнуть дверью, но та настолько стара, что застревает в сантиметре от косяка.

      Лейтенант Белоусова берет телефон.

      «Беляш, привет! Это Макс» – горит на экране сообщение.

      Номер незнакомый.

      Так ее называл только он. Дебильный розыгрыш.

      «Иди нах» – пишет она.

      А сердце не унимается. Портвейн допит. Но есть еще коньяк.

      «Это правда я. Ты что, поверила, что я вот так съебну?»

      «Докажи».

      «Твой мерс ты купила на деньги, которые взяла, когда нас вызвали на покойника в той хате на Московском».

      Пауза. Пауза. Пауза.

      «Они лежали в войне и мире. Там вырез был под них».

      Бля. Коньяк, еще чуть-чуть. Ноги не слушаются.

      «Беляш, приезжай. Хочу напоследок с тобой. Тебя хочу, Беляш. Потом сваливаю за границу».

      «Что за хрень».

      «Серьезно. Меня сильно подставляли, надо было мутить что‐то».

      «А кто тогда там».

      «Бомжа подложили».

      «Макс это чо правда».

      «Приезжай, Беляш, я долго о тебе мечтал».

      Кабинет смазывается, она видит только пятна – столы соединяются в одну сплошную линию, линолеум как будто жидкий, а свет от лампы можно пощупать.

      «Где ты».

      «Недалеко, на Татарке и Пушкина дом».

      «Если ты лжошь…»

      «Увидишь».

      Он сбрасывает