Эураль, или Действуй, сказал чернокнижник. Дмитрий Перцов

Виктор пощелкал пальцами перед его лицом. – Ты тут?

      А где ему еще быть…

      – Я спрашиваю: что было после того, как та девчонка рассказала свою дурацкую историю?

      Андрей посмотрел на Виктора. Вид у того был не испуганный, а скорее заинтересованный. Будто бы ничего зловещего с ним не произошло. Так, побаловались, и теперь выясняют, во что играть дальше. Только вырванный клок волос противоречил этому образу.

      – Ты сознание потерял, – прохрипел Андрей.

      – Да ты что? Прям вырубился?

      – Как сказать… Тебя вырубили.

      – Что?! Кто?!

      – Ты.

      – Эм…

      – Ты взял доску и стукнул сам себя.

      – А, – Виктор засмеялся, – понял. Блин-оладушек, со мной такое бывает. Я как-то треснул себя в детстве лопаткой, до крови, прикинь? Мама плакала, а папа удивлялся – как это я умудрился, пластмасской-то. Но чтобы до бессознанки…

      Андрей приложил ухо к двери, через которую они только что вошли. Нет ли погони? Почему тот священник их не преследует? За дверью было тихо.

      – А с тобой что стряслось? – спросил Виктор. – Тебе бы душ не помешал. Это кровь?

      – Угу…

      Андрей осознал, что дышит прерывисто, через рот. Вонь невыносимо обжигала ноздри. «Надеюсь, – думал он, – зеркало мне не попадется». Смотреть на себя не хотелось.

      – Ладно. Расскажи мне все, – вздохнул Виктор, – в деталях. А я кое-чего запишу…

      Он открыл сборник судоку.

      Андрей не хотел возвращаться к случившемуся. Но полная картина нужна была им обоим. Одна голова хорошо, а две – лучше. Даже если по второй лупили изо всех сил.

      Виктор слушал внимательно, что-то записывал, периодически усмехался и вырывал по одному и без того редкие волосы.

      – Говоришь, я стал привидением… – пробормотал он, когда Андрей закончил. – Это, конечно, полный бред. Я помню, что чувствовал невесомость, какую-то сверхъестественную легкость, но уверен, что и этому найдется логичное объяснение.

      – Что ты помнишь?

      – Да что? Василису эту помню. А потом – сразу – как тебя какой-то батюшка мучает. Ну, я к нему подскочил и спас тебя. Не за что, кстати.

      Андрей не любил говорить «спасибо». Не сказал этого и сейчас. Много чести. Все равно люди не ценят вежливость. Только прикрываются ей, преследуя свои цели.

      – Интересная штука выходит, – сказал ни капли не огорченный Виктор, – как историю расскажешь, так она и повернется. Уверен, моя мама сделала бы акцент на каких-нибудь любовных интригах. Он любил ее, она любил его, ребенок от этого, брак с другим, и все такое прочее. Трагедия! Она у меня, знаешь, любит романтику. Ну, и?

      – Что?

      – Что думаешь? Хрен ли тут происходит?

      – Это очевидно, – проговорил Андрей и процитировал первые слова Молитвы Дневного Благословения, – Покуда светишь, мы видим. Покуда греешь, мы выживаем. Покуда горишь, живем.

      Виктор вытаращился на него, словно не веря своим ушам. А затем весь как-то передернулся и махнул рукой.