Пятая тень. Ада Кодан

Арис. Нам неизвестны не его мотивы, ни цели. Ты можешь быть в опасности, учитывая, что ты самая близкая её подруга.

       Я фыркнула.

      – Мне всё равно, даже если это Владыка Бездны. – Я не перечила, сказала достаточно спокойно. – И я, больше не нахожусь в зоне твоей ответственности.

      – Рика…

      – Я устала. Займу какую-нибудь комнату на втором этаже.

       Киро ничего не сказал, а я уже шла наверх. Я зашла в первую попавшуюся комнату, и слёзы потекли по щекам и защипали глаза. Я устала, безумно. Слишком много событий произошло за столь короткий промежуток времени. Я оперлась о дверь и спустилась по ней на пол. Мои плечи сотрясались в беззвучном рыдании. Это было больно. Моя подруга умерла, а я веду себя так, будто ничего не произошло. Такова была моя защитная реакция, я просто не могла показывать слабость, не могла показывать своих истинных чувств, не могла показывать свои секреты, не могла быть тихой и послушной. Потому что при таком раскладе я бы давно была мертва.

       Нож был всё ещё в моих руках. Такой тяжёлый и холодный. Я поднялась с пола и пошла в ванную. Овальная ванная стояла у стены, по другую сторону распологалась раковина с зеркалом, скамья стояла возле другой стены вместе с большой пальмой в горшке. Включив воду, я заткнула пробку и села на пол, доживаясь, пока она наполнится. Вода шумела, а я пыталась проглотить ком сожаления застрявший в горле.

      «Ривекка Скальфаре. Моё имя должно было быть для меня гордостью. Красавица, отличница, дочь мэра. Однако это всё вызывало у меня лишь отвращение. Впервые это случилось на Рождество. Мне было тринадцать лет. Я сидела под ёлкой, которую нарядили мы с домработницей. Её звали Мари. Эта женщина была для меня близка, словно мама или тётушка. Родной матери я никогда не знала, но сожаления по этом поводу не испытывала. Отец всегда отзывался о ней как о розах, что росли в нашем саду, однако говорил он такое довольно редко. Отец был со мной строг, и я подозревала, что так на нём сказалась смерть матери. Она умерла при родах и всегда оставалась чужой женщиной с фотографий на столе отца. Другое дело Мари. Её я знала как родную. Она всегда помогала мне с уроками, расчёсывала волосы на ночь, читала сказки, я часто помогала ей по дому, и она учила меня готовить. Ей было за тридцать, но морщины ещё не коснулись её прекрасного лица. Тонкие губы, широкий лоб, блестящие медные волосы, собранные в косу, горящие раскосые карие глаза, тонкий острый носик с небольшой горбинкой.  Для меня она была эталоном красоты. То, как она делала какие-то дела, в этом было столько простоты и мелких радостей. Как она искренне смеялась моим сожжённым печеньям, хотя понимала, что ей придётся за мной убирать. То, как она улыбалась, напевая какую-то песню под нос и протирая полы.

      В доме было слишком тихо и пусто. Хоть всё ещё и было раннее утро, я не могла дождаться суматохи. Я поднялась по широкой лестнице на второй этаж, чтобы совершить какую-нибудь глупость. Вроде разбудить Киро ранним утром, чтобы он развлекал меня.

      Я прокралась по коридору к его комнате и постучала в дверь. Однако мне никто не ответил. Терпением я не обладала, но на всякий случай постучала ещё раз. Тишина. Тогда я и открыла