Комната тысячи ножей. Ирина Чекмарева

в глаза.

      – Поддержку? Как я могу тебя поддерживать в твоей слабости, скажи мне, пожалуйста?

      Каждое слово резало по сердцу и всё больше закапывало Киру в состояние полусна. Она не верила в происходящее, просто не хотела верить в то, что сегодня, спустя два месяца рая на земле, всё пошло прахом.

      Миша ещё какое-то время говорил ей о том, как ему сложно справляться с обязанностями на новой должности, как ему каждый день также хочется плакать, как ему тяжело. Но Кира выловила из всей его речи только одно предложение.

      – Но я ведь не ною об этом, правильно?

      Ною. Ныть. Слово, которое Кира ненавидела всем сердцем. Оно унизительное, обесценивающее и бесчеловечное. Ныть может раненый зверь, чувствующий приближение своей кончины, но никак не человек, который просто поддался эмоциям. Ныть – значит быть никчёмным, убогим, а когда это слово в тебя бросает самый близкий и любимый человек, ты чувствуешь себя убогим вдвойне. Где-то под грудной клеткой зашевелилась ярость, но Кира была слишком напугана, чтобы возражать, поэтому лишь тихо ответила: «Правильно».

      Только после этого Миша отошёл от неё, отвернулся и поджёг новую сигарету. Выпустив дым в потолок, он устало помассировал пальцами переносицу и зажмурился от дыма, попавшего в глаза. Кира не осмеливалась сдвигаться с места. Она знала, чувствовала, что это ещё не конец разговора.

      – И запомни, – снова начал Миша, – в этом доме не плачут. Можешь плакать, когда меня здесь нет, или ездить к своим подружкам и там хоть зареветься, но здесь, в этой квартире никто никогда не будет плакать, ты поняла меня?

      Он обернулся, чтобы оценить, насколько убедительной вышла его речь. В этом не было необходимости, потому что Кира и так была запугана до смерти. Она быстро закивала головой, как какой-нибудь болванчик, и глаза Миши немного оттаяли.

      – Хорошо. – Сказал он, а затем оценивающе глянул на разбитую варочную панель, – вот видишь, что ты со мной делаешь?

      ***

      1 мая, 2023 год.

      Всю следующую неделю Кира жила «на автомате». Она набирала много смен, чтобы как можно меньше оставаться наедине с пустотой, которая разверзлась в груди после отъезда Миши. Место, где он лечился, находилось где-то в черте города, но ни адреса, ни контактного телефона Кира не знала, такие правила. Каждый вечер, ровно в девять, всем пациентам выдавали телефоны, чтобы пообщаться с близкими, и каждый день Кира не могла ни о чем больше думать, только об этом звонке. Она могла беседовать с посетителями, но умом быть далеко, там, в реабилитационном центре, куда отправился Миша.

      Они созванивались по видео. В первые разы видеть его лицо всего лишь раз в день было настоящей пыткой. Но постепенно Кира стала замечать за собой странное чувство, которого раньше не испытывала, глядя Мише в глаза. Точнее, это было не чувство, это было именно отсутствие каких-либо чувств. И это пугало. «Я его люблю», – думала Кира после очередного вечернего «созвона» – «Просто у меня сейчас много работы, голова забита совсем другим, это пройдёт, как только