Мясо и косточки. Артур Бабич

езанные на куски кольцами рёбер. Слышишь крик из глубин. Это место – словно мёртвый левиафан, словно шрёдинбаг мироздания, такой нелепый и такой страшный. Его не может здесь быть.

      Но ты не уверен.

      Разве так всё должно начаться?

      ~

      – Плоть… – шепчет Ди-Ди, – дай мне… немного плоти…

      И чавкает лючками, бурлит баками.

      Притворщик.

      Впрочем, корабль всегда попрошайничал: то ли его прошили со сбоем, то ли сам немножко поехал, бывает такое, если обожраться нулевой субстанции и возомнить себя человеком. Забавно, да. Но иногда раздражает.

      – Ты сигнал-то поймал? – спрашивает Ненетль.

      – У-у-угу.

      – Ну что за умница. Включай.

      Ди-Ди обиженно гудит:

      – Ох, не знаю… он такой слабый… почти как я…

      Гю молча бьёт его ногой меж рёбер, так что стены спазмируют, а свет моргает и гаснет. Ненетль вздыхает:

      – Извинись.

      В сотый, наверное, раз.

      Тот принимается наглаживать переборку.

      – Ох, дружище, прости, я не хотел.

      – Я по камерам вижу, как ты ухмыляешься! Ты не раскаялся!

      Гю жмёт плечами:

      – Этого не просили.

      Тут вместе со светом в рубку вкрадывается ТЭК – его скафандр. Вид у него, как всегда, аморфный и пьяный, он поднимается, придерживая шлем рукавами и шатаясь пневмофигурой. Опять, видно, ползал по жральнику, воображая себя инженером.

      – DIESES SCHIFF IST EINFACH UNERTRÄGLICH!1 – ворчит он.

      – ¡Deja de quejarte!2 – отвечает Ненетль.

      – Сигнал я усилил, если что, – вклинивается Маленький Ктулху и порхает над приборной панелью, поигрывая щупальцами и от волнения увеличивая выбросы CO₂ на полпроцента. – Но там одни помехи.

      Ненетль чешет клапаны на шее.

      – Включай.

      Рубку заполняет белый шум, стуки и скрежет, слов нет, но суть ясна и без них. Три удара, три скрипа, три удара – и по новой. Времена менялись, а классика оставалась вечным НЗ страждущих.

      – Морзянка, – кивает Ненетль. – Я так и думала.

      – ЭТО SOS, – режет ТЭК.

      – Снова спасаем людишек? – вибрирует Маленький Ктулху.

      – Ди-Ди, ты засёк источник? – спрашивает Гю.

      Корабль горделиво урчит:

      – Идёт с Энцелада.

      – Ха. Шутничок.

      Но всем известно, что вероятность худшего даже в лучшем случае не бывает нулевой. Белоснежный шарик поначалу едва виден на фоне Сатурна, но вскоре уже проступает из льдов кольца E, как из тумана: бьющие из тигровых полос гейзеры, мятая бумага поверхности. Ди-Ди расправляет крылья, тормозя в разреженной атмосфере водяного пара, а затем потихоньку вжигает двигатели. Бедняга: он плачет всем корпусом, когда плоть утекает из его баков.

      На юге рытвин Аль-Медина лежит подгнившая туша станции, издохшей на краю монструозной скважины. Диаметр – где-то под сотню м, глубина – на пару нулей больше. Буровая установка нависает над ней, растопырив лапы шарошек. Свет фонарей скользит по устью пропасти, слепит белизной льда. Ди-Ди спускается медленно, сканируя пространство под собой и жалобно вибрируя. Здесь не должно быть ни людей, ни исправного оборудования: комплекс бросили лет пять назад, после аварии. Но так бывает. Все помнят Марс и заброшки на Палладе. Хотя обычно станции не оживают годы спустя.

      – Прибыли, – говорит Ди-Ди, шмыгая воздушными фильтрами. – Погодка под настроение: за бортом минус сто девяносто три, снег, замёрзший метан, ацетилен. Почти как в Оймяконе, где меня растили.

      Маленький Ктулху шлёпает по стене щупальцем.

      – А я в погребе рос. Нелегально.

      – Это грустно.

      – Вон там, – указывает Ненетль. – На что похоже?

      – НА КУЧУ СНЕГА?

      – На буй, – кивает Гю. – Скорее всего.

      Снаружи и правда паршиво. Снега скопилось порядком, так что они с Ненетль сразу топнут по грудь. Маленький Ктулху летит выше, поджав щупальца, а ТЭК в иллюминаторе машет им всем рукавом. Ни звёзд, ни Сатурна отсюда уже не видно.

      Аварийный гидроакустический буй сгнил и промёрз одновременно. Металлические конструкции стали хрупкими, как стекло, плоть покрылась сизыми пятнами. Ненетль морщится, смахивая снег:

      – Ай-й-й, mierda3.

      – Все такими будем, – смеётся Гю.

      Он взбирается на платформу поплавка, чтобы добраться до торчащих, как ножи, антенн. Ладони погружаются в мягкую, прелую, трупно-скользкую массу. Минус двести не проблема, плоть не замерзает и при абсолютном нуле. Тем более что наверху ещё теплится РИТЭГ и шумит, работая, биомодуль – стандартная пара для экстремальных условий. Гю выпускает из ладоней сотни тонких жгутиков, налаживая связь.

      «Слышишь меня?»

      Разум

1

ЭТОТ КОРАБЛЬ ПРОСТО НЕВЫНОСИМ! (нем.)

2

Хватит ныть! (исп.)

3

Мерзость (исп.)