На другом конце земли. Аня Камыш

носом, я взяла с дивана телефон и принялась долбить по клавиатуре, высказывая Артему все, что думала и не думала. Не знаю, что со мной было. Ураган эмоций. Обида. Страшащее одиночество. Как ни назови, это выплеснулось в одно большое сообщение, не помещающееся в экран, и улетело адресату. Лишь потом до меня дошло, что в России сейчас еще раннее утро. А, значит, на скорый ответ рассчитывать не приходилось.

      Снова вдавив локти в колени, я закрыла руками мокрое лицо. Соленая жидкость из глаз не хотела останавливаться, но медленные глубокие вдохи помогли хотя бы перестать дрожать.

      Рыдания без звуков продлились недолго. Вскоре из ванной вышел папа, так что незапланированную истерику пора было прекращать. Я втянула сопли, ладошками вытерла слезы. И сделала это крайне вовремя, потому что в следующую же секунду по стене легонько постучали.

      – Не спишь еще? – аккуратно спросил папа, выглянув из коридора. Джинсы с кофтой он сменил на едрено-зеленого цвета футболку и такие же пляжные шорты, которые сопровождали его в каждой без исключения поездке на отдых, какие я помнила. А взъерошенные волосы, то ли от сырости, то ли на контрасте с ярким нарядом, потеряли свой рыжеватый оттенок.

      – Щас пойду.

      – Будешь чай?

      – Давай, – промедлив, ответила я.

      Он кивнул и исчез в узкой кухоньке.

      Пока кипятилась вода, я шмыгнула в ванную, чтоб посмотреть, насколько плохо выглядела. Закрылась на защелку, оперлась руками на умывальник со следами ржавчины возле крантиков, бросила в зеркало взгляд. Уставшие красные глаза выдавали произошедшее. Стена, выложенная блевотного цвета плиткой, еще была в капельках от влаги. За душевой шторкой через маленькое окно под потолком светила луна. Я умылась, шлепнула ладошками по щекам и потянулась к полотенцу, но на крючке его не обнаружила. Тогда пришлось вытереться футболкой. Все равно стирать.

      Поправив хвостики, я вышла в коридор, где наткнулась на папу с двумя разными кружками в руках.

      – Думаю вот на балконе посидеть, – сказал он и, заметив, все же, мой помятый внешний вид, сразу же спросил: – Все хорошо?

      – Да, – рот неестественно улыбнулся.

      Мы вышли на балкон. Там будто специально стояли два плетеных кресла и крохотный столик между ними. Я села, закинув ноги на перила напротив, едва дотянувшись до железной перекладины пятками. Почему-то захотелось это сделать. Папа, поставив кружки, повторил то же самое, только прежде достал из кармана батончик.

      – Держи, – сунул он мне. – Остался с полета.

      – А ты?

      – А мне и так хорошо, – и потряс рукой, настаивая, чтоб взяла.

      Батончик оказался протеиновый с клубникой. Видимо, один из тех, что мама брала в дорогу и запрятала от меня, чтоб не слопала их все подчистую. “Мы тоже хотим попробовать”, – сказала она, когда я доедала третий подряд, завершая таким образом безвкусную самолетную трапезу с резиновыми булками и пресной кашей.

      Эту заначку я тоже съела с большим удовольствием. Шелестела фантиком в глухой тишине, пока папа задумчиво смотрел куда-то