Индекс цитирования. Яна Кольт

и понимаю, как оно бывает, когда земля уходит из-под ног.

      Сейчас я испытываю именно это абсурдное ощущение.

      Прямо передо мной, на огромной кровати лежит Василевский.

      Рядом с ним валяется пустой стакан, вокруг темнеет пятно от пролитой жидкости и рассыпано несколько белых таблеток на темно-синем покрывале.

      Бросаюсь к нему. Холодный, пульса нет.

      Тихо опускаюсь на краешек огромной кровати, лихорадочно пытаясь сообразить, куда обычно звонят в таких случаях.

      Полиция, скорая, администрация отеля…

      Куда вообще звонят, обнаруживая мертвыми бывших мужей?

      На нем практически нет никаких видимых повреждений – ни ран, ни крови, ни разорванной одежды, которая часто бывает, если жертва с кем-то борется.

      Со стороны кажется, что он просто спит, только лицо и руки – неестественно бледные, с легкой синевой.

      С ужасом припоминаю все, что мы проходили по судебной психологии и элективному курсу судебной медицины.

      Смахивает на удушение.

      Вокруг не вижу следов борьбы, но, как практикующий психолог, я отлично понимаю, что Василевский по своему типажу совершенно не похож на самоубийцу.

      Даже если предположить, что он каким-то чудом узнал о том, что первое место не достанется нам, ну и что с того?

      Обозлится, устроит скандал, уволит половину сотрудников – все как обычно, но вот чтоб глотать таблетки…?

      Нет, однозначно.

      Конечно, самоубийства – не совсем мой профиль, я как-то сейчас больше по переговорам с по анализу поведенческого профиля, но все же в состоянии оценить, кого именно способен убить конкретный человек в ситуации сильного стресса – себя или окружающих.

      И еще это странное сообщение ему на телефон, после которого он и выскочил из зрительного зала.

      Как оно вообще связано с этим … самоубийством? Кто ему писал?

      Надо найти телефон.

      На кровати и на прикроватной тумбочке телефона не вижу, остается только его портфель и ящики письменного стола.

      Выдвигаю один за другим ящики – в каждом из них какие-то бумаги, флешки, диски.

      Телефона нигде нет.

      По моим подсчетам, у Василевского в номере должно было находиться два телефона – общий и личный для экстренной связи, исключительно для своих.

      Холодею от ужаса, слыша, что по коридору кто-то направляется к номеру быстрым и уверенным шагом.

      Я же не заперла дверь.

      Бросаюсь к ней, чтоб закрыть, но слишком поздно.

      Дверь резко распахивается и передо мной оказывается тот, кого я меньше всего надеялась увидеть не то, чтоб в этой ситуации, а вообще когда-либо в этой жизни.

      Макс, тот самый Максим Климов, чью гибель я горестно оплакивала пятнадцать лет назад.

      Я чувствую, что у меня перехватывает дыхание и мозг просто отказывается соображать.

      Усилием воли стараюсь не упасть в обморок, хотя ощущаю, что мне едва удается держаться на ногах.

      – Ма-акс, – с трудом выдавливаю из себя, удивляясь тому, как слабо и чужеродно звучит мой собственный голос.

      – Лада, у нас пять минут,