.

задумалась. Она, на самом деле, думала, кем бы она хотела стать, чем бы хотела заниматься, но ничего, абсолютно ничего не приходило ей в голову. Когда-то она хотела быть художником, поехать в Санкт-Петербург, поступить в художественное училище…, но сейчас она не помнила об этом, все ее мечты и желания стерлись и была полная пустота. Ей стало не по себе от того, что она не знает, чем бы хотела заниматься. Оля понимала, что это не нормально в 23 года не суметь ответить на этот, казалось бы, элементарный вопрос, ей даже стало стыдно. "Даже детям в садике, когда задают такой вопрос – они довольно быстро и уверенно отвечают. А я не знаю. " – думала Оля.

      – Я не знаю, – искренне ответила она.

      – Хочешь, пока будет приходить учительница английского языка и ты будешь учить английский? Английский все-равно нужен, весь мир говорит на английском, – продолжал Митя.

      – Эта, та, которую ты трахал, когда она учила тебя? – спросила Оля, вспомнив Митин рассказ об изучении языка.

      – Да, это она. Но это было три года назад и то пару раз.

      – Нет! Я ни хочу, чтобы сюда приходила та, которую ты здесь трахал!

      – Хорошо, мы можем нанять другого учителя.

      – Нет, я не хочу учить английский вообще, – Оля стала злиться.

      – Ладно. У нас, почти во дворе, продается маленький магазинчик, такой павильон. Хочешь, я его куплю, и ты там будешь что-нибудь продавать. Что захочешь: платья, косметику, что тебе больше нравится. Я тебе во всем помогу. А сам магазинчик, сразу оформим на тебя, и ты будешь хозяйкой. Он будет твой, даже если мы с тобой разойдемся.

      – Я не хочу магазин, я не хочу торговать, – ответила Оля. Она не капризничала и не на зло отказывалась. Она искренне представляла его предложения и примеривала на себя, пытаясь понять, сможет она этим заниматься, хочет ли, лежит ли у нее к этому душа? Ведь речь шла об этом. Они пытаются разобраться чего она хочет. Оля старалась понять, она копалась внутри себя, понимая, что вряд ли еще кто-нибудь предложит ей помочь создать свое дело. Галицина понимала, что это круто, что это очень щедрое предложение, но в ней была пустота. В голову совсем ничего не приходило. Но зато она точно знала, чего не хочет. Оля чувствовала, что торговля – это не ее. Купить – продать – это совсем не интересно, даже, в понимании Оли – позорно. "Это же барыги. При Хрущëве их в тюрьму сажали, а теперь это круто. Фу, херня какая. " – думала девушка.

      – Пойдем на балкон, покурим с кофе, мне там хорошо думается, – сказала Оля.

      Они вышли. Оля закурила. От сочетания сигареты с кофе и вечернего осеннего воздуха ей становилось почти хорошо, но как только она заходила в квартиру, где нельзя было курить и не было ночи – ей становилось плохо.

      Постояв немного в молчании, Оля вдруг, неожиданно для себя сказала:

      – Мне домой надо, – и только через минуту продолжила. – Я по дому скучаю.

      В голове у Оли было: "Я по дочери и по мужу скучаю", но она, естественно так не могла сказать. Кучин не знал о дочери. Она ему еще не сказала. Не хотела. Это было ее личное, сокровенное.

      Митя ничего не отвечал.

      – Я