Пристегнись покрепче. Тайер Борге

стриженные бока.

      Сазонов не скрывал, что гордится стрижкой «могавк». Его стриг какой-то модный парикмахер, который поведал, что прическа получила свое название от индейского племени ирокезов.

      Могавки были настоящими хранителями культуры предков. В основе их верований было почитание сна. Именно сон мог открыть истину, ответить на любой вопрос, который терзает человека. В преданиях могавков говорится, что во время сна душа оставляет тело и отправляется туда, где зарождается Вселенная. Именно это путешествие давало возможность обрести знания и познать мудрость.

      Не знаю, в какие миры сны уносили моего друга, но я считал все это не более, чем легендой.

      Илья игриво подмигнул своему отражению и с удовлетворением сказал:

      – Ему не пойдет стрижка «могавк» так, как идет она мне. А вы, девчата, опоздали. Вам надо было родиться на 30-40 лет раньше, может, и ваши кандидатуры он бы рассмотрел. Кстати, этот зануда у себя? – парень указал на мой кабинет.

      – Да, – коротко ответила одна из секретарш.

      – Посидим как-нибудь летним вечером на крыше при свечах? Только ты и я?

      – Я знаю какой вы ловелас, Илья Сазонов, – звонко засмеялась девушка.

      – Так может быть мне суждено измениться именно с тобой? – ничуть не смутился парень.

      – Сазонов! – окликнул я друга. – Дуй ко мне. Не расстраивай рабочую атмосферу. – Я подмигнул девушкам и закрыл дверь за другом.

      – Что насчет моего предложения? – спросил Илья, усевшись в мое кресло, закинув ноги на стол. Он взял попавшийся под руку чертеж и начал его внимательно изучать.

      – Ничего не изменилось.

      – Не дурно, – сказал Илья перебирая остальные чертежи. – Как говорит наш маратель холста, Алан Чумаков, я бы разбавил твой консерватизм красками бунтарства и игривости, с легкостью перетекающими в тона чувственности.

      – Зря ты иронизируешь, говорят, парень написал несколько картин и готовится открыть собственную выставку. Кстати, я его тоже хотел привлечь к своему проекту, ты же отказался.

      Друг замахал руками:

      – Ой, проекты, это не мое. Чумакова зря зовешь – гиблое дело, запорет тебе все.

      Илья откинулся на спинку кресла, сложил ладони домиком и внимательно посмотрел на меня:

      – Ярик, расскажи мне, что происходит? Что знает такого Ковалев, о чем не знаем мы, твоя команда?

      Я вздохнул. За день об этом споре мне напомнили второй раз. Я молча посмотрел на друга. В голове всплыло воспоминание о том самом солнечном морозном утре, когда я вышел во двор к своей старенькой машине, которая выручала меня во все времена, но вдруг вспомнил, что с вечера не поменял колесо.

      – Какая досада! Спустило колесо, – за спиной кто-то поцокал языком.

      В красном намытом автомобиле, который на соревнованиях выставлялся как «Каракурт», жуя жвачку, сидел Ковалев. Что он здесь делал здесь, возле моего дома в такую рань, меня мало волновало. Я сунул руки в карманы, направился в сторону автобусной остановки.

      Автомобиль Ковалева не спеша двинулся за мной.

      – Подкинуть? –