Братья. Селим Ялкут

дыма лавину. В ней не было всадников, лишь море лошадиных спин. Артенак попросил, чтобы я помог ему сесть в седле. С мучительной усмешкой боли он оглядел бегущих врагов, счастливые лица победителей, праздничное сияние неба и моря. Потом поднял руку, показал на равнину. И тут я понял. Это была вторая часть задуманного им плана. Наши пропустили стадо, остановили и погнали назад в гущу битвы. Сарацины приняли его за подкрепление и бросились бежать.

      Я отвез Артенака к раненым, как смог, укрыл от солнца, и бросился искать врача. Тут распоряжались греки, помощь оказывали они. Один, стоя на коленях, осматривал епископа. Я не дал ему времени выразить скорбь, которой врачи отмечают собственное несовершенство, и потащил к моему другу. Там он принялись за работу, а я смог оглядеться.

      Наши собирали брошенное оружие, делили лошадей. Гнали пленных. Люди кричали и поздравляли друг друга, победа пьянила сильнее вина. Среди толпы разъезжали глашатаи и призывали всех, кто еще мог сражаться, собираться у стен Аскалона. Туда подтягивали отбитые у сарацинов осадные орудия. Их предполагалось направить против Иерусалима, но Бог распорядился по другому. Пользуясь паникой, царящей а Аскалоне, его следовало взять немедленно. Ворота в город были теперь закрыты, на стенах толпилось немало народа, но чудо повергло в уныние почитателей Аллаха. Уже тащили к стенам лестницы, над городом подняли флаг. Я не сразу разглядел из-за бьющего в глаза солнца, но раненый рядом с Артенаком, заорал от возмущения, попытался встать, после чего заорал еще громче. На знамени был красный крест – знак Сент-Жилля. Это значило, защитники города хотят сдаться именно ему. И просят защиты от всех остальных.

      У аскалонцев были резоны. Сент-Жилль, не иначе как по просьбе Эльвиры (согласитесь, у меня была причина так думать), отпустил на волю язычников из осажденной башни Давида. Теперь они оказались в Аскалоне и разнесли славу о великодушии провансальца.

      Теперь, вместо того чтобы завладеть городом, князья затеяли спор. Только на днях они приняли решение, дать Готфриду право на ведение переговоров, и он потребовал у Сент-Жилля отказаться от предложения в общую пользу. Но тот не желал уступать. Князья ссорились на глазах врагов, взирающих за решением собственной участи. Высокие стены Аскалона были сложены из прочного камня, рассчитанного на века. В основании уложены мраморные колонны со времени, когда город был одной из столиц филистимлян. Отсюда родом были Семирамида и сам Ирод.

      Наконец, Готфрид уломал Сент-Жилля и глашатай огласил условия. Наших должны немедленно впустить в город. Взамен мы обещаем не допустить крови. А между тем, пыль улеглась, толпа под стенами оказалась на виду, горизонт оставался чист. Горожане, не веря своим глазам, вдруг обнаружили, насколько малочисленны наши силы. Подобрали посланное для сдачи знамя Готфрила, и разодрали под торжествующие вопли. Также расправились с знаменем Сент-Жилля, которому прежде готовы были уступить. Плевали, мочились, показывали, что утирают им срамные