Традиции & Авангард. №1 (20) 2024 г.. Коллектив авторов

и «против» покупки машины со ста пятью лошадиными силами под капотом, что однажды мне придётся удирать на ней от разъярённых рептилий? Конечно же, нет.

      Я разогнался до ста шестидесяти километров. На большее моя легковушка была неспособна. «Ниссан» же только-только поймал второе дыхание. Осатанело зарычав двигателем, так, что из выхлопной трубы повалил чёрный дым, а клапана застучали как пулемётная очередь, он резко пошёл на обгон. Я перестроился влево, надеясь перекрыть ему путь, но, изменив траекторию, тот обошёл меня по правой обочине, подняв за собой шлейф серой пыли. На этот раз среагировать я не успел и, бросив быстрый взгляд вдоль дороги в попытке отыскать хоть одну встречку, нажал на тормоз.

      Ремень безопасности впился в грудь, когда, подчиняясь законам физики, моё тело бросило на лобовое стекло. Не обращая на это внимания, я развернулся и помчал в обратную сторону. Это был отчаянный, бессмысленный шаг. Водитель внедорожника умело повторил манёвр, тут же принявшись ускоряться. Пятилитровый движок тащил трёхтонную махину совсем как РД-181 – ракетоноситель «Союз».

      Поравнявшись с нами, «ниссан» навалился всем своим весом на легковушку. В машине посыпались стёкла, а попутчик заверещал как девчонка. Удар был такой силы, что из моих рук выбило руль управления, и мы вылетели с дороги в кювет.

      Сморщившись от дикой боли, я с огромным трудом разлепил веки. Всё тело болело, словно его пропустили через жернова мясорубки. Болели каждая косточка, каждый сустав. И особенно – руки и ноги. Ощущение, будто они были пронизаны острыми иглами так, что я не мог ими пошевелить. Привыкнув к яркому освещению, я обнаружил себя в огромном сводчатом зале прибитым к деревянному распятию. Мой попутчик был рядом. Его обнажённое, в потёках крови и ссадинах тело безвольно висело на соседнем кресте, не подавая признаков жизни. Прямо под нами, у основания распятий, мне удалось разглядеть высокую кафедру, сплошь в позолоте и бархатной парче, как в протестантских соборах. От кафедры вдоль всего зала тянулся массивный дубовый стол. Стол выглядел очень древним, по его тёмной, украшенной замысловатой резьбой поверхности шли глубокие, оставленные временем сколы и трещины. Стены же зала украшали гобелены, на которых были изображены немыслимого вида уродцы с гребнями и хвостами ящериц, принимавшие участие в странных, если не сказать – чудовищных, ритуалах, смутно напоминавших чёрные мессы с их жертвоприношениями, каннибализмом и шабашами. Освещали весь этот ужас стилизованные под старинные канделябры светильники. В них были вкручены лампочки в виде языков пламени, испускавшие ярко-жёлтый пронзительный свет, изгонявший из помещения даже малейшие признаки тени.

      Я едва успел оглядеться, как обитая листами железа и медными заклёпками дверь в конце зала открылась. В помещение потекло длинное шествие людей, облачённых в чёрные рясы. От их безмолвной, проникнутой зловещей торжественностью процессии становилось не по себе. Они шли, смиренно преклонив головы, и занимали места за столом. Удивительно, но я не заметил никакой давки и толчеи. Обряд явно оттачивался на протяжении