Последняя утопия. Права человека в истории. Сэмюэл Мойн

войны и обойденное стороной в Сан-Франциско составление списка прав человека наконец-то началось. Это было важно, пусть даже поначалу перечень решили просто декларировать, а более спорный вопрос об их надлежащем правовом обеспечении отодвинуть на потом. Всю эту символическую кампанию возглавила Элеонора Рузвельт, американская представительница в Комиссии по правам человека. Эта пользующаяся повсеместным уважением деятельница, участвовавшая в миротворческом движении, приняла на себя роль своеобразной «классной дамы»: она председательствовала на заседаниях комиссии и дисциплинировала ее капризных членов, одновременно действуя в качестве делегата своей страны и, как правило, следуя линии Государственного департамента109. Наличие общего консенсуса относительно конкретизации прав позволяет предположить, что особо горячих дискуссий на этот счет не предвиделось, несмотря на несколько весьма интересных дебатов о деталях. Права, которые были канонизированы во Всеобщей декларации, базировались на принципе человеческого достоинства и варьировали от классических политических свобод до гарантий трудоустройства, социальной защиты, выходных и отпусков, образования и адекватных жизненных стандартов. (Переговоры о надлежащем правовом оформлении всего этого свода завершились только через двадцать лет, когда он был разделен на две части: Международный пакт о гражданских и политических правах и Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах. Оба документа вступили в силу в 1976 году.)

      Тогдашнее включение в международные документы социальных прав нередко воспринимается с удивлением; оно вызывает вопросы и в контексте сегодняшнего дня. Тем не менее широкое единодушие по поводу их наличия весьма существенно для понимания того, почему понятие прав человека, взятое в целом, вызвало в ту эпоху столь малый резонанс. О социальных правах уже говорилось в годы Французской революции, в межвоенный период в Европе, а также в знаменитом предложении, касающемся «второго билля о правах», с которым Рузвельт обратился к Конгрессу в январе 1944 года. Кстати, с концептуальной точки зрения идея американского президента была не слишком оригинальной, особенно если учесть ее появление в межвоенных европейских конституциях – сначала в Веймарской конституции 1919 года, а затем, и гораздо масштабнее, в Конституции СССР 1936 года. Кроме того, в том же 1936‐м французские центристы, пересмотрев собственное понимание droits de l’homme, вновь включили в них социальные права110. После доклада Бевериджа социальная защита стала рассматриваться в качестве существенного элемента международного проекта «лучшего мира». Для Америки несомненным прорывом стало намерение властей превратить меры государственной защиты населения в «социальные права», потенциально обладающие конституционным статусом; Рузвельт озвучил это предложение в упомянутом выше обращении «О положении страны» 1944 года. Этот шаг был знаменателен и в том отношении, что за ним стояла трансформация

109

См.: Berger J. A New Deal for the World: Eleanor Roosevelt and American Foreign Policy. New York: Social Science Monographs, 1981.

110

На Дижонской конференции 1936 года Лига прав человека (Ligue des Droits de l’Homme) заявила о необходимости добавить к политическим и гражданским правам, которые она защищала со времен дела Дрейфуса, набор социальных прав. См.: Ligue des Droits de l’Homme, Le Congrès national de 1936: Compte-rendu sténographique. Paris, 1936. P. 219–305, 415–423. О восприятии социальных прав в послевоенную эпоху см. также: Gurvitch G. The Bill of Social Rights. New York: International University Press, 1946.