Сад наслаждений. Игорь Шестков

рвался стон. Кто-то настойчиво звонил в дверь квартиры. Набросил на плечи халат. Открыл. Соседка.

      – Ты чего кричал, Шурик? Может скорую вызвать?

      – Все хорошо, баба Настя, мне просто… Присноирод приснился.

      – Господи, спаси… Я думала, ты сдурел или помер, испугалась.

      – Спасибо за заботу.

      С продавщицей сельпо разговор был короткий.

      – Покупал Липкин третьего спиртное?

      – Нет.

      – Хорошо помните?

      – Да ничего не было. Пустой прилавок. Все перед праздниками расхватали. И зачем ему водка, когда самогонки полно?

      – Кто гонит?

      – Не знаю я ничего…

      Пелагея небось и гонит. Надо будет еще раз с ней поговорить. Подошел к их дому. Мужики какие-то на улице стоят. Угрюмые. Покупатели? Как бы мне от них не схлопотать. Хотел к калитке подойти, не дали. Один прохрипел:

      – Уходи лучше по-хорошему.

      Не стал я лезть на рожон. В следующий раз с ментами приеду. Попляшут у меня. Пошел к попу. Рядом с церковкой домишко.

      – Батюшка в церкви, отпевает.

      Вот это да! Преследует меня мертвая Федотья. Вошел в храм. Там гроб стоит. Вонища сладкая. Ладан. Народу немного. Отошел от людей. Встал у большой иконы. Богородица. Утоли мои печали. По адресу. Грустные глаза у нее. И красивые. Смотрит она – на младенца. Почему же ее взгляд прямо в душу мне проникает? Не люблю, когда мне в душу смотрят. Нечисто там. Вышел из церкви. Погулял на маленьком кладбище. Вынесли гроб, понесли к стоявшей невдалеке пятитонке. Никого не узнал. Ошибся, не Федотья это. Посторонний какой-то покойник.

      Попу уже передали, что я с ним поговорить хочу. Сам ко мне подошел. И сигарету закурил. Но так, чтобы никто не видел. Потихоньку.

      – Говорят, у вас гостили люди какие-то чужие?

      – Это был мой племянник из Мценска, с женой и братом.

      – Телефоны, адреса дадите?

      – Конечно дам. Только вы не думайте, что они какое-то отношение к несчастью имеют. Они уехали утром после праздников.

      Опять след потерян!

      – А вы покойную знали?

      – Она в церковь не ходила. А Пелагея бывает.

      – Самогонку гонит и в церковь ходит!

      – Кто из нас без греха?

      – А что вы об Афанасии думаете? Мог он жену убить?

      – Не знаю я. Вы – власть. Вы их воспитываете. Вы сами на свой вопрос и ответьте. И еще подумайте, кто виноват, что для Афанасия одна радость в жизни – водка.

      Умный поп. Получается, мы виноваты. Советская власть. Еще лучше – я один виноват во всем. Я и есть убийца. Вот он, ответ. Что я таскаюсь сюда? Я виноват. И точка.

      В ту минуту осенило меня. Понял, как Липкина допрашивать надо. Спасибо попу.

      Поехал назад в город. Вызвали Афанасия из камеры. Он, как меня увидел, принялся за свое. Попугай хренов.

      Говорю ему:

      – Помолчи минуту. Я знаю, что ты не убивал. Ты невиновен. Это я твою жену задушил.

      Оторопел, смотрит на меня как баран. Потом говорит:

      – Вы убили?

      – Я