рукава начинали сыпаться еда, блага, роскошные вещи, деньги и преклонение. И индеец среагировал на такое потрясающее преуспеяние единственно возможным способом, на какой способен хорошо воспитанный индеец – он решил заняться нужным и важным делом. Покопавшись в голове, он понял, что единственное, что он умеет – плести большие корзины из ивняка. Он в самом деле был твёрдо убеждён, что если у него есть прямая обязанность сплести для белого человека ивовую корзину, даже если тот не просил его об этом, то прямой обязанностью белого человека является покупка у него этой корзины. Он был уверен, что взрослый белый человек в шляпе родился только для того, чтобы купить у него ивовую корзину. Ни на что другое у него не хватало фантазии. Он не знал всех премудростей древнего торгового ремесла, в котором столь настропалились некоторые народы, но индеец происходил из народа, который никогда не знал ни денег, ни торговых стратегий, ни ссудного процента, ни рекламы, не знал множества почти законных способов извлечения денег из карманов несчастных потребителей в обмен на сомнительные услуги и вещицы ремесленников. Ему было неведомо, что первое условие покупки – сделать покупку выгодной, представить свою вещи в выгодном свете, сделать вещь модной, или, если корзина не покажется покупателям таковой, начинать плести что-то другое, ну, не знаю что, может быть, маленькие корзинки или вазы на стены! Но индеей был уверен в своей абсолютной правоте. Я был в то время поразительно схож с этим индейцем, можно даже сказать, был почти родным братом этого индейца, ибо сам только и делал, что плёл и плёл тонкие ивовые корзинки, и тоже самонадеянно был убеждён, что все будут ломиться ко мне только для того, чтобы купить мою корзинку. Но единственным моим отличием от индейца было то, что когда я вместо того, чтобы подумать, как сделать мои корзины привлекательными для людей, продолжил их плести, не надеясь на продажу, а индеец оказался более умён и после своего провала, сразу бросил свою ивовую фанаберию. Людям свойственны предубеждения. Эти предубеждения часто очень примитивны. Они оценивают других людей только по одному виду жизненного успеха. Но разве в жизни есть только одна форма успеха? Разве какой-то частный успех возможно превозносить впику всякому другому успеху.
Итак, обнаружив посреди белого дня, что мои благодарные земляки не вознамерились даровать мне кресло судьи, приход или какую-нибудь должность в управе, я понял, что мне самому придётся добывать средства к существованию, не надеясь ни на кого, и с ещё большим энтузиазмом устремился в леса, к тем, кто мог понять меня лучше алчных горожан.
Я испытывал необходимость быстро обрести бизнес, который бы практически не требовал накопления капитала, или требовал его в небольшом объёме. Я надеялся, что имеющихся у меня скромных средств для этого будет вполне достаточно. Я погрузился в джунгли Уолдена совсем не оттого, чтобы иметь как можно более дешёвую крышу над головой, но для того, чтобы спокойно заняться своими делами. Я полагал,
