Срочный вызов. Олег Георгиевич Врайтов

дождется!

      Отворачиваюсь от окна, задергиваю штору – резким, злым движением. С непременным «шшшших» пластмассовых колец, ее удерживающих.

      – Ой… Офелия Михайловна, вызов?

      – Тссс, спи-спи, – негромко произношу я, досадливо чертыхнувшись про себя. – И на диван иди уже.

      – Да я спать не хочу, – тут же начинает Ирочка, старательно моргая мутными после сна глазками. Молча поднимаю ее за подмышки, укладываю на диван, накрываю сверху одеялом. Грожу пальцем, когда пытается возражать.

      – Не зли меня, спи, давай. Будет вызов – подниму.

      Ирочка покорно закрывает глаза, ерзает на диване, и даже начинает посапывать – в дань уважения врачу-тирану Милявиной. Так точно не уснет… решительно встав, я выхожу из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

      Гулкая тишина подстанции, тягучий фон из древнего рупора репродуктора, приспособленного под динамик селектора.

      Спускаюсь обратно на первый этаж, без стука открываю дверцу в диспетчерскую. Узенькая коморка, массивный стол, кресло-кровать, тумбочка с металлическим электрическим чайником, полочка над ним с геранью, азалией и фикусом, трепетно поливаемыми и ухоженными, регулярно пропалываемыми вилкой, шутливо именуемыми персоналом «ульянчиками». Телефон на столе разрывается трелью – длинной, назойливой.

      Ульяна смотрит на меня, но кажется – сквозь меня.

      – Уль, ты чего?

      – А?

      – Ты чего, говорю?

      Диспетчер отворачивается.

      – Трубку чего не берешь?

      – Не хочу….

      Не хочу?

      Поднимаю трубку трезвонящего телефона.

      – Скорая помощь, подстанция пять, врач Милявина.

      – Ссс…. – доносится из мембраны. – Сс-слышь…. ппадлла…. ббббыстро… бля…сссскорую….

      Скашиваю глаза на Ульяну – не реагирует.

      – Что у вас случилось?

      Выслушиваю долгую пьяную волну грязи.

      – Вызов принят, ожидайте.

      Опускаю трубку на рогульки.

      – Сосед мой, – бесцветно говорит Ульяна. Пальцы, сжимаясь и разжимаясь, комкают полотно теплого тканого платка, закрывающего колени. – Бабушка с онкологией, он ее бьет каждый день. Квартира нужна… умереть никак не может…

      В горле у Ули что-то звучно булькает. Она кривится, отворачивается, начинает гулко рыдать. Я, помявшись, делаю шаг вперед, и неловко прижимаю ее к своему животу.

      – На острове Людникова была… снаряды носила, белье солдатам стирала под минометами… – доносится. – Сейчас вот так… не живет, не умирает, кричит целый день… я же бабу Нину с детства знаю…

      Передернувшись от слова «Нина», сжимаю зубы.

      – Вызывает зачем?

      – Добить просит, с-скотина… дрянь рваная….

      Понимаю, что сжимать зубы умею еще сильнее.

      – Кто из фельдшеров на станции?

      Ульяна не отвечает. Я подтягиваю к себе дневной график. Смотрю фамилии.

      Тиушко, Ямкова, Лишковец,