Турецкий. Цейтнот. Андрей Лучиновский

что он уже не будет казаться вам таким уж глупым.

      Расстались мы через пару минут, успев перекинуть ничего уже не значащими фразами. Даманский ещё раз напомнил мне о пользе моего деда, на что я промолчал, разведя руками в стороны, показывая, что уже всё сказал по этому поводу.

      Проходя мимо стойки ресепшена, я немного задержался, что бы ещё раз поблагодарить Тайку, на что она только как-то криво усмехнулась. Кто поймёт этих женщин?

      Выйдя на улицу, мы с Рысью двинулись в ближайший ресторан, где и поели. До празднования дня рождения Лики было ещё часов восемь и их надо было провести с толком и желательно без урчания в желудке.

***

      Приехав в ЧВК, я был поражён – отец и Синельников никогда не упоминали при мне сколько у нас людей в гвардии. И увидев плотно сомкнутые ряды гвардейцев мне по первому ощущению показалось, что их тут на ипподроме, где находилось здание, собралось не меньше тысячи. И это не считая многочисленных часовых, охранявших периметр группами. На прямой вопрос, который я задал Синельникову, услышал в ответ – пятьсот сорок старых слуг рода, новеньких тут не было. Но всё равно это сила, и немалая. Жаль, что эти люди не могли быть в поместье в то злополучное утро – нападавших бы в порошок стёрли.

      После короткой речи полковника перед строем, которую он толкнул через микрофон, мне пришлось и самому к нему выйти. Речь мне предварительно набросал сам Синельников и я выучил её практически наизусть, убрав оттуда весь пафос. Поэтому всё моё выступление закончилось всего через полминуты.

      – Гвардейцы рода Турчаниновых! Род, которому вы присягали на верность почти уничтожен. Почти – потому что жив не только я, но и моя мать. Некоторые виновные в гибели моей семьи жестоко наказаны, они уже мертвы. Правда пока не все. А это значит, что род Турчаниновых жив и будет мстить. И только от вас зависит будет ли он жить дальше. Я всё сказал, мне добавить нечего. Я прошу вас лишь выполнить свою клятву до конца!

      И вздрогнул от громового рёва, накрывшего всё поле вокруг офиса ЧВК:

      – Верность и честь!!!

      Чёрт! Я даже слезу пустил. Стоял, как дурак, с мгновенно намокшими глазами и чуть ли носом не хлюпал. Но гордость за мою гвардию переполнила меня настолько, что мне хотелось взлететь. И я запустил в небо два самых больших джета, какие только сумел сделать, дополнив их разрядами ветвистых молний.

      – Верность и честь!!! – повторно проорали шеренги гвардейцев.

      – Завидую белой завистью, – шепнул мне на ухо невидимый Рысь.

      – Наших бы сюда, – ответил я так же тихо, – Лику, Данку, Светлану Викторовну, Кузьму, Вжика… А то небось смотрят на меня и думают, что я нищеброд.

      – Дурак ты, Кира, они тебя и без таких вот парадов любят. Ты тут еще насколько зависнешь? Нам ещё к Борисычу надо заехать, Гримёра надо встретить, чтобы он предварительный осмотр сделал.

      – Петр Ильич, – обратился я к Синельникову, – Мне действительно больше нечего сказать бойцам. Мы поедем? А то дел сегодня невпроворот.

      – Конечно, Кирилл, не смею задерживать. Сейчас дам команду заниматься