Соло на одной клавише. Ринат Валиуллин

моё одиночество из последнего укрепления, где я мешал ложкой чай и мысли, что пытались сотрудничать в голове.

      – Интересная мысль. Ты слишком умна, чтобы я тебя так просто оставил, – всё ещё продолжал я лукавить.

      – Я бы многое могла тебе сказать, но я не скажу, буду просто стирать с вещей пыль, – ловко управлялась она тряпкой. Тёмная чёлка упрямо падала ей на лоб, а рука профессионально поправляла, будто это было делом всей её жизни. – То есть буду говорить только то, что слышать приятно. Думаешь, я сейчас занимаюсь уборкой?

      – Нет, ты выращиваешь свою поэзию прямо на подоконнике, в идеальных условиях, и каждая строчка лицемерно твердит сама за себя: если в окне тухлая осень – ты кричишь золотая, если семья – то непременно счастливая, та, с которой нам нужно взять пример. Нет не нам, а мне…

      – А если я смотрю эротику? Что бы это значило? Правильно, значит у меня давно никого не было.

      – И похоть тебя пожирает.

      – А теперь ещё и ревность.

      – Да, кто тебя просил лезть в мою личную жизнь?

      – В твою личную? А я в какой, интересно? – начала размахивать тряпкой Марина. – А если я затеяла уборку, это значит, что меня всё достало.

      Жена наводила порядок. Меня это раздражало: «В каждой женщине есть какая-то лажа, особенно по утру, которая способна вывести из себя. В каждом мужчине видимо, тоже», – заметил я её недружелюбный взгляд, когда она тёрла шваброй пол, словно всё детство её было окружено порядком и кёрлингом. Что-то нас всех раздражает. Любовь», – снова посмотрел я на её выдающиеся бёдра, – «она разогревается только к вечеру. Целый день одеваемся в какие-то отношения, чтобы ночью наконец-то раздеться и принять достойный обнажённый вид. Вид тех самых приматов, которые могут доставить друг другу удовольствие».

      – Сколько можно? – посмотрела на меня Марина.

      – Столько же, сколько нельзя, – ответил я ей сонно. – Ты о чём вообще-то?

      – Твои вещи по всей квартире.

      – Да, я так раздеваюсь, сейчас соберу. Ты хотела, чтобы я спал в одежде?

      – Только не в моей постели. Джинсы валяются на кухне, носки под столом, рубашка вообще на полу в гостиной. Хорошо, хоть бабы твои ещё здесь на развелись, а то тоже пришлось бы их мыть.

      – Они помогли бы тебе убраться, – огрызнулся я.

      – Убраться? – застыла с тряпкой в руках жена.

      – В смысле навести порядок. Назови это творческим безобразием, считай, что я поэт, а по углам разбросаны мои нетленные музы, – сошёл с катушек и начал утрировать её бесполезные чувства и свои в одну образцовую кучу.

      – Значит, твоё творчество – это разбрасывать, а моё – убирать? – женщина наводила порядок в квартире.

      – Я бы сказал, делать этот мир более организованным. Какие же они одинаковые, – сдал я себе собственные анализы, для точного диагноза. – Женщины все на одно лицо, разная у них только нужда в мужчинах.

      Я попытался набросить на неё свои сети рук, чтобы как-то приобнять, приласкать, но она отшатнулась, настолько зло фыркнув