Столкновение. Марина Зовская

закрыл глаза и быстро вздохнул:

      – Давайте спирт.

      Аля неохотно раскрыла шкафчик. Ее вновь одолели опасения, что он все-таки алкоголик или наркоман. Поэтому она решила поделиться своими опасениями с единственным человеком, который находился с ней рядом.

      – Вот вы сейчас выпьете и начнете буянить. Что тогда прикажете с вами делать?

      – Не начну, – ему не хотелось признаваться в собственной слабости, и он замялся. – Я замерз под ледяным дождем и… рана болит, – еще тише признался молодой человек.

      На нее волной нахлынула жалость.

      Женщина, где бы и в какой ситуации она не оказалась, всегда остается женщиной – спасительницей, заступницей, милосердной сестрой. Даже врагу настоящая женщина вначале окажет помощь, а уж потом пристрелит, и то исключительно из сострадания. А что уж говорить о несчастном, раненом, да к тому же довольно красивом мужчине, волею судеб оказавшемся рядом с ней в ее доме, буквально полчаса назад умирающем у нее на руках. Да ни одна даже каменная статуя не отказала бы ему в помощи!

      Она решительно придвинула ему стакан, достала из холодильника лимон и растерянно обернулась:

      – Больше ничего нет…

      – Больше ничего и не надо, – он усмехнулся, дрожащей рукой налил с полстакана спирта, разбавил водой и выпил.

      Аля с ужасом смотрела на то, как он зажмурился, опрокинул в себя стакан, подержал в руке лимон, на секунду замер и открыл глаза.

      – Что ж, приступим, помолясь, – проговорил он как ни в чем не бывало и спокойно посмотрел на наблюдающую за ним с опаской Алю.

      Слегка забавно было наблюдать со стороны за дрожащей от страха девушкой, представлявшей его как минимум Джеком Потрошителем районного масштаба. Но заводить с ней душеспасительные беседы из разряда «я не тот, за кого вы меня принимаете», было не просто смешно, а по меньшей мере пошло.

      – А закусывать? – неуверенно произнесла между тем озадаченная спасительница.

      – После первой не закусываю, – со смешком процитировал он фразу из фильма времен Великой Отечественной войны.

      Мужчина привстал, расстегнул рубашку и нарочито медленно стал ее снимать. Допустим, не нарочито, допустим, ему просто было больно, а еще ну очень хотелось последить за реакцией новоиспеченной сестры милосердия, которая внезапно стала вести себя так, словно никогда вообще не видела мужчин.

      Аля старательно раскладывала на столе свой нехитрый набор медсестры. «Только не пялься на него, – пытаясь казаться равнодушной, твердила она себе – только не красней и не смущайся!»

      Конечно, он видел ее смятение, и, наверное, со стороны это выглядело бы действительно смешно, если бы ему не было так больно и так плохо.

      – Можно смотреть, – проговорил он, растягивая слова, и она повернулась. Рана была небольшая, но устрашающая, с рваными краями и запекшейся кровью, и Аля снова испытала острое чувство жалости по отношению к своему гостю.

      Сам же