Кронштадтские этюды…. Руслан Георгиевич Илаев

ым синим холодным отливом – признак человека жесткого, а порой и жестокого. Взгляд его глаз тоже не вызывал положительных эмоций – пронзительный, немигающий, с врожденным недоверчивым выражением. В кронштадтском РОВД он с 1975 года, начинал с участкового уполномоченного милиции, затем перешел в ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности) рядовым сотрудником, а уже через три года возглавил его. Вот в этой должности наше знакомство и состоялось при весьма интересных обстоятельствах.

      В 1981 году мне шел двадцать восьмой год, когда по настоянию родителей женился, исполнив, наконец, их волю. Произошло это в мой очередной осенний отпуск, благо он составлял по продолжительности сорок пять суток. Будущая супруга была уроженкой города Владикавказа – Осетинка с «Осетинки», так в народе называли один из районов на южной стороне столицы Северной Осетии. Окончив стоматологический факультет, она третий год работала врачом-стоматологом в одной из клиник города. На момент нашей свадьбы в сентябре 1981 года ей исполнилось двадцать четыре года. Правда, вначале меня познакомили с другой девушкой, тоже Осетинкой, и у меня были очень даже серьезные намерения в отношении этой красивой студентки шестого курса Северо-Осетинского медицинского института. Однако все испортила она сама же, когда вышла ко мне из дома в сопровождении своего младшего брата. Лишь взглянув на подростка, понял, что он болен неизлечимой наследственной болезнью-синдромом Дауна. Я молча ретировался…

      Через год в Севастополе родилась Дзерасса – моя старшая дочь, а еще через два месяца я перевелся в Кронштадт – главный оплот Ленинградской военно-морской базы, где появилась на свет моя вторая дочь Зарина. Три года мы жили на съемной квартире у тети Даши на улице Советской, пока Тамара Ивановна – супруга Виктора Александровича Гокинаева – командира кронштадтской дивизии, настойчиво не напомнила ему о предоставлении мне квартиры на шестнадцатом квартале, где только что возвели очередную девятиэтажную домину для офицеров кронштадтского гарнизона. Получить квартиру – всегда радостное событие для семьи, девочки были очень довольны. Но новые квартиры всегда требует дальнейшего благоустройства и дополнительных финансовых затрат.

      Еще занимая должность начальника медицинской службы на береговой базе дивизии, перезнакомился со всем офицерским и мичманским составом подразделения. И однажды оказался на складе у знакомого мичмана-баталера, когда увидел груды скопившегося за годы его службы паркета. Паркет дубовый и буковый исчислялся в квадратных метрах и каждый метр скручивался отдельно мягкой проволокой. Однако условия хранения его оставляли желать лучшего, и часть паркета пришла в негодность. Мой знакомый мичман списал годами лежавший хлам, но выбросить жалел.

      О паркете на складе я вспомнил, когда с женой первый раз переступил порог новой квартиры. Полы в комнатах были выложены из сбитых и едва стесанных грубых досок, покрашенных коричневой масляной краской. В 52 ПНС (пост наблюдения и связи) служил чеченец огромного телосложения Байсангуев Шаму, которого я и подключил отобрать из этого сгнившего мусора на складе стоящие и годные к использованию паркетины в обе комнаты, из расчета, что в зале будет дубовый настил, а в меньшей комнате – из бука. Шаму управился за два дня, и подогнав санитарный УАЗик, мы привезли отобранные им изделия ко мне на квартиру. И тут Байсангуев меня обрадовал. Оказывается, до призыва на воинскую службу ему приходилось собирать паркетный пол у себя дома, и он объявил мне, что обе комнаты он мне покроит на память о себе, но с одним условием. Не знаю почему, но все выходцы с Северного Кавказа предпочитали работу в милиции. Думаю, их притягивала в первую очередь власть и уважение со стороны близких и окружающих из села или района, но более всего – отсутствие физической работы. Но в органы принимали после службы в армии или на флоте, и обязательным условием было наличие членства в партии, в коммунистической, разумеется. Так вот, его просьбой было помочь ему уйти со срочной службы коммунистом. Парню было хорошо известно, что секретарем партийной организации бригады являюсь я, а 53 ПРС, где он проходил службу, входило в состав нашей бригады. Пришлось согласиться с его доводами. Паркет он уложил за десять дней, однако на пятые сутки его работы в квартиру позвонили. На пороге стоял небритый мужчина с добродушным выражением лица. Он представился новым соседом и попросил показать, каким способом Шаму укладывает паркет – на клей или прибивает гвоздиками. Байсангуев пропустил его в квартиру и по простоте душевной подробно стал объяснять ему свою методику укладки паркета.

      На следующий день мне раздался звонок от дежурного по части, он объяснил, что меня приглашают в отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности городского отдела милиции. Вот так состоялась мое первое знакомство с начальником отдела Галаевым Хамзатом. В ходе нашего разговора объяснил ему, что паркет списанный и на учете у мичмана – баталера не состоит, что легко можно проверить по его ведомости на списание. Хамзату также стало известно, что укладывал паркет чеченец Байсангуев – его земляк, и вскоре беседа перешла в русло неторопливого углубленного знакомства. Мы начали рассказывать- каждый о себе, о семье, о детях, о работе. Через час он пригласил меня пообедать в местное кафе, предварительно позвав кого-то